Феномен хищника

Надев штаны и майку, я вышла ко всей компании. Девушки глянули с интересом – продолжай, мол, слушаем внимательно.

«Миром лотереи» тауны не назовёшь, родство изначально и на всю жизнь предопределяет принадлежность к касте. Но это и не коллективизм – члены самой многочисленной касты не чувствуют общности: я и многие знакомые были техниками, а другие из той же нации служат в охранке, в спецслужбах. Следователь ведь тоже был из нации… Не знаю уж как там, чувствуют или нет общность компаньоны или, тем более, правители. Думаю, вряд ли. Каждый сам за себя…

-«Та же картина, что в твои времена, Дик, только без либерально-демократического словоблудия. Наверное, так честнее», – подумала я подруге.

-«Может, и честнее. Меньше вранья, меньше розовых соплей. Но вряд ли эта система справедливее. Вот ваши, из касты нации – можно представить их как всё старое человечество в миниатюре – хочешь, иди в охранку, хочешь, в техники, хочешь, в палачи. Свобода соперничать друг с другом вплоть до смертоубийства! В результате – командуют самые бессовестные и бесчестные. Того же следователя взять… Ему вообще лечиться надо, а он судьбами распоряжается. И не один такой!»

Диксон излучала искренне сочувствие и глубокое сожаление, к ней присоединилась Одинокая, мысленно девочки обняли меня. Ласковое тепло подруг обволокло, согрело душу, я даже растрогалась.

-«Спасибо, родные…»

Да, вроде бы это самое соперничество и есть естественный отбор среди людей, проявление всеобщего закона природы. Однако, жажда победы любой ценой слишком многих заставляет напрочь забыть о совести и чести. И разумные вроде бы существа превращаются в стаю гиен.

Я посмотрела на Волчицу, ловко собиравшую автомат. Извинилась за возможную бестактность будущего вопроса.

-«Тебя тоже назвали Одинокой – почему?»

Присоединив обойму, она поставила оружие на предохранитель, секунду подумала.

-«Вообще-то я всегда соблюдала обычай. Отдавала добытую еду в общий котёл, работала на убывающей луне как все – иначе меня бы просто выгнали из Дома… Но всегда хотела оттуда уйти! Я чувствовала – способна на что-то большее, чем просто охотиться, ловить рыбу, собирать грибы и рожать детей. Особенно не скрывала своего желания. Наверное, поэтому».

-«Вот и вопрос», – вставила реплику немногословная Лариска, уставшая гипнотизировать Ивана. –«Факт, что все мы – индивидуалистки. Все четверо. Но при этом обожаем рассуждать о несомненной пользе коллективизма. Парадокс…» В самом деле, парадокс.

-«Увы, люди такие. Требуют от других большего, чем сами готовы отдать обществу». Дик продолжила:

-«Каждому кажется – он всё время работает, не покладая рук, а остальные только и делают, что сплетничают за его спиной, да бьют баклуши. Люди неспособны себя адекватно оценивать – б?льшая часть всегда переоценивает, меньшая – недооценивает. Так было всегда и осталось сейчас, может быть, корень зла в этом…» Подруга решила искупаться, мысленно передала мне «пост».

-«Не своди с них ствола. Чуть дёрнутся – стреляй, особенно в здорового. Ну, ты знаешь. Только лодку смотри не продырявь», – она лукаво улыбнулась, кончики пальцев ласково скользнули по предплечью. Уже с той стороны послышалась мысль:

-«Ладно, чё-то я расфилософствовалась не ко времени. Давайте сойдёмся на том, что ценить людей нужно по результатам. Вот добьёмся мы чего-нибудь, тогда молодцы».

Сбросив одежду, Диксон упала на мокрый песок, там где он поплотнее, принялась энергично отжиматься в упоре лёжа.

-«Мы хотя бы идём к цели, а есть, которые всю жизнь только собираются!» – я захотела добавить в дискуссию чуток оптимизма.

-«Даю сама себе команду», – она поняла намёк. –«Интеллигентские рефлексии – отставить!» – и шумно плюхнулась в воду.

-«Хотя бы на время похода», – облегчённо добавила Одинокая. Из реки раздалось шутливое:

-«А нас четверых отныне будем считать надеждой и опорой всего живого на Земле!»

Прямо из воды Дик легко забралась в лодку, подтянувшись на руках. Услышав характерный всплеск под качнувшимися корпусами, рулевой активно завертел башкой. Прекрасно понимая, отчего мы ходим купаться на ту сторону, он вожделел увидеть подругу без одежды.

-Смотреть пр-рямо! – гаркнула я, подражая манере Диксон. «Говорит!!!» – Афоня рот разинул от удивления. Иван туповато поинтересовался:

-А чё вы раньше-то молчали? И она тоже говорить может? – кивок в сторону Волчицы. Чтобы развеять сомнения, юная охотница ответила за обеих.

-Вещать было не о чем, то и помалкивали.

«Выговор какой чудной… А глаза у бабы ничё, человеческие, не то что у тех двоих. И сиськи ничё – мясистые, есть за что подержаться…».

Придя к этим фундаментальным умозаключениям, хилый решил завязать со мной беседу.

-А вы, эта, откуда сами будете?

-«От верблюда», – без слов проворчала Диксон, шебурша и звякая чем-то в лодке. Я так и ответила.

-Это кто такой? Подруга сверху хихикнула. Я старательно делала серьёзное лицо:

-При случае, может, расскажем. «Если доживёте», – мысленно добавила Одинокая.

Она ещё лучше нас чувствовала настроение кантри, их ненавидяще-скотские мысли.