Феномен режиссера Филина

— Товарищи, что вы смотрите! Выбросим хулиганов из вагона. Несколько лиц повернулись в нашу сторону, однако никто оторваться от сидения не решился.

— Мало получил, что ли? — просипел один из парней, намекая на перевязанную голову Феликса.

— Кто это собирается выбросить нас из вагона? — угрожающе переспросил другой.

— Нас оскорбляют! — запальчиво воскликнул третий.

— Дядя захотел, чтобы его пощекотали, — в руках четвёртого блеснул нож.

— Граждане, вызовите милицию! — закричал я, видя, что противник превосходит нас в силе и вооружении.

Феликс не дрогнул, только желваки играли на его скулах. Он смотрел исподлобья, широко расставив для устойчивости ноги и приготовившись к схватке. Я стоял вполоборота к группе и видел, что делается за спиной Феликса.

Упавший парень поднялся. Именно его я опасался больше всего. Боль и обида ожесточают и могут причинить куда более страшные последствия, чем простая задиристость или соучастие. Именно он отважился на первый удар.

Я увидел, как оскорблённый замахнулся — в тот же момент, не помня себя, я бросился на него и, предотвратив удар, снова сшиб его с ног. В это время Феликс завернул руку с ножом парню за спину. Нож упал на пол, и Феликс наступил на него ногой. Парень стонал.

Компания, помедлив и оценив наши силы, бросилась на него, я на них. Женщина, из-за которой началась драка, вскочив на лавку, что было сил принялась молотить сумкой по головам парней и при этом громко причитала:

— Да что ж это делается! Что же вы сидите, окаянные? — обращалась она к остальным пассажирам. — Людей убивают!

Народ зашевелился. К нам на помощь бросилось несколько мужчин. Кто-то закричал:

— Милиция!

И парней как ветром сдуло. Мы видели в окно, как они на ходу спрыгивали с электрички. По вагону пробежали два милиционера и тоже вслед за убегавшими спрыгнули на землю.

— Теперь поймают, — удовлетворённо сказала пожилая женщина, слезая с лавки. — Спасибо вам. Не побоялись хлопот.

Феликс поднял нож.

— Сохраним на память, — сказал он и сунул в карман.

— Тебя не задели? — с тревогой спросил я.

— Нет, ничего. Получил несколько тумаков, только взбодрился, — пошутил он.

Остаток пути проехали благополучно.

Сразу же у платформы начинался лес. Белоствольные берёзы, неподражаемые в своей красоте, встретили нас лёгким шелестом листьев. Чистый влажный воздух опьянял. Пахло хвоей и травой.

Мы выбрали узенькую тропинку и пошли сначала по ней, затем углубились в чащу. В кронах деревьев посвистывали птицы. Лес, казалось, жил тихой, мирной жизнью. Но это только казалось. Я уже знал, что спокойная жизнь обманчива, вокруг идёт тайная борьба за существование, за блага жизни, и на каждом шагу человека может подстерегать смертельная опасность.

— Как сладостно баюкает природа, — пропел Феликс, — как чудотворна леса тишина.

Но я не разделял благодушия друга и удивлялся, что он так быстро забыл о случившемся, а возможно, сделал вид, что забыл. Лицо его выражало истинное наслаждение. Он задирал голову кверху, что-то разглядывал, чем-то любовался, иногда принимался насвистывать мелодии.

Мне было не до этого. Мои глаза подозрительно впивались в каждый куст, в каждое толстое дерево, за которым мог спрятаться человек или притаиться зверь. Я помнил, что за нами следует смерть. Кто знает, какие ловушки расставляет она для нас в лесу. Мой взгляд так и бегал от ствола к стволу.

— Замечательно! — восхищённо выдохнул Феликс, — Проводишь время среди искусственных декораций, среди металла, техники и забываешь, что есть первозданная тишина, где никто никуда не спешит.

Невдалеке что-то страшно проскрежетало. Я вздрогнул и приложил палец к губам, призывая друга к молчанию. Феликс засмеялся.

— Это старое дерево скрипит.

— Никогда не слышал, — оправдался я.

— Посмотри, какой интересный цветок, — воскликнул Феликс и устремился вперёд.

Неожиданно он охнул и исчез. Я обмер, не ожидая подобного: я готовился к встрече с убийцами, с разъярёнными животными, но мгновенного исчезновения человека предвидеть никак не мог. Это явно походило на чародейство. В минуты опасности в человеке в первую очередь реагируют на происшедшее чувства, а потом уж разум, поэтому страх появляется раньше, чем в голову приходит какое-то решение. Дико озираясь по сторонам и не понимая, куда он исчез, я заорал на весь лес.

— Феликс!

Откуда-то из-под земли донёсся ворчливый и недовольный голос:

— Здесь я, осторожней.

— Где? — не понял я, не обнаруживая вокруг ничего такого, куда мог бы спрятаться человек.

Только в одном месте была навалена куча хвороста, каких в лесу встречается множество.

— Видишь кучу веток? — раздался голос из-под земли.

— Да.

— Подойди к ней.

Когда я приблизился к куче, то обнаружил в ней небольшое отверстие — след от провалившегося тела.

— Я здесь, в яме, — донёсся голос снизу. — Браконьеры западню подстроили.

Разбросав ветки, я обнаружил яму глубиной метра в два с половиной. На дне её сидел Феликс, рядом валялся дохлый заяц.

— Как же тебя вытащить? — замялся я.

— Сломай какое-нибудь дерево и опусти палку в яму, — посоветовал Феликс.