Феномен Солженицына

Из этих его рассуждений вполне можно было сделать вывод, что какая-нибудь расхожая антисемитская формула, – скажем, что всем евреям свойствен, как выразился в одной из своих статей Карл Маркс, «гнусный еврейский торгашеский дух» – на самом деле ничего антисемитского в себе не несёт. Точно так же обстоит дело и с другими антисемитскими стереотипами, скажем: «евреи не воевали».

Кое-кому, наверно, покажется, что я тут взвожу на А. И. напраслину, что ничего похожего из этого его текста вовсе не вытекает.

Чтобы показать, что это не так, приведу другое его объяснение на эту тему, из сочинения, написанного им ещё в России и не предназначавшегося для печати ни на родине, ни за границей, а потому более откровенного:…

…Что такое антисемитизм?.. Обратим внимание: насколько широко употребляется это слово, настолько почти невозможно услышать или прочесть «антианглицизм», «антигерманизм» (хотя после Гитлера такое чувство довольно широко распространено), «антирусизм-антисоветизм» (хотя вполне понимаю и оправдываю это чувство во всех народах, кто испытал на себе нашу лапу за последние десятилетия), «антиармянизм» и т. д. Не заключить ли отсюда, что слово это пущено в оборот самими евреями? По их впечатлительности? Отчасти – да. Отчасти же антисемитизм – реальное явление и намного выдаётся из ряда своих аналогов.

Словарь иностранных слов – 1950 г., под ред. Лехина и Петрова – даёт нам: «антисемитизм – искусственно создаваемая национальная ненависть к евреям». Ещё не поглядев туда, мы сами для себя записали такие рабочие определения: «несправедливое недоброжелательство к евреям», «безосновательная ненависть к евреям или наклонность ложно обвинять их». Думаю, что эти определения ложатся почти рядом…

Однако, слово это у нас потеряло ясные рамки, использование этого слова далеко вышло за пределы его смысла – и, думаю, что опять-таки по еврейской впечатлительности… Объявляется антисемитской всякая попытка безвосторженного, беспристрастного, обоестороннего рассуждения о евреях… Евреи по отношению к себе не признают никакого спектра оценок: либо безоговорочное одобрение и восхваление, либо антисемитизм. А как быть, если отношение трезво-критическое? Или юмористическое? Это всё попадает в антисемитизм. Казалось бы: ничто и никто на свете не существует без недостатков, значит, есть недостатки и у евреев? Но говорить о них – запретно, всякий заговоривший об общееврейских недостатках будет выставлен и ославлен антисемитом.

А если некто относится к евреям явно недоброжелательно – просто по душевному ощущению, по настроению, но не делает никаких общественных шагов, не будет ни ложно ихобвинять, ни искусственно подогревать к ним ненависть – ведь он уже бесповоротный и неспасаемый «антисемит»

Секретарь Толстого записал такую его фразу: «Видали ли вы какого-нибудь человека, которому бы евреи нравились непосредственно?» (Т. е., как я понимаю, не из убеждения, что надо быть прогрессивным, а по душевному чувству, и не отдельные евреи, знакомые, друзья, а вся нация в совокупности). Так по нашим меркам этот вопрос уличает во Льве Толстом явного антисемита!

Да даже и просто густой русский национализм, ещё и слова против евреев не вымолвя, – уже предохранительно объявлен у нас антисемитизмом.

И вот мы у себя в стране напуганы: разговаривая с передовыми образованными людьми, а тем более берясь за перо, мы прежде всего остерегаемся, оглядываемся – как бы евреев не обидеть…

Но правду надо уметь выслушивать.

Всем на земле.

И евреям тоже.

(Александр Солженицын. Евреи в СССР и в будущей России. Рождество-на-Истье. 1968. Стр. 13–14)

Идея, как видим, совершенно та же, что в его ответе Ричарду Гренье. С той только разницей, что там она укутана в вату «политкорректности», а тут высказана прямо, со всей, так сказать, большевистской откровенностью. *

Вот об этом я и говорил в той передаче на радио «Свобода», которую отметил в своём «Непродёре» задетый ею за живое Солженицын.

Но и тогда ещё отношение моё к Александру Исаевичу оставалось двойственным.

Я уже рассказывал, как после одной такой моей передачи сотрудник радио «Свобода» Матусевич в разговоре со мной назвал Солженицына мелким человеком, и как горячо я тогда этому воспротивился.

Да, он демонизирует убийцу Столыпина Богрова, изображая его чуть ли не главным виновником всех бед, обрушившихся на Россию в ХХ веке. Да, он написал в своём «Архипелаге», что истинным создателем системы сталинских лагерей был не «лучший друг чекистов», а Нафталий Аронович Френкель, турецкий еврей, родившийся в Константинополе и некоторое время наслаждавшийся там «сладко-тревожной жизнью коммерсанта». Но «какая-то роковая сила влекла его к красной державе». Свой портрет этого мрачного демона «ГУЛАГа» Солженицын заключает такой фразой: «Мне представляется, что он ненавидел эту страну». Вот, значит, какова была природа той «роковой силы»: тайная ненависть к России, сладострастное желание как можно лучше послужить делу её гибели.

Чушь, конечно! Фантастический антисемитский бред!