Фенрир. Рожденный волком

Завернувшись в плащ короля викингов, Элис провалилась в сон. Во сне она снова оказалась в замке Лош, и ее сестры чего-то боя­лись. В маленькой палатке, в которой они обычно играли, кто-то был. Она стояла у полога и прислушивалась. Изнутри доносилось отчаянное хлопанье. Кто-то угодил в палатку и не мог выбраться. Кто же это так шумит? Она знает! «Этот звук, — догадалась Элис, — издает напуганная до смерти птица».

Глава тридцать седьмая ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В АББАТСТВЕ СЕН-МОРИС

Жеан поднял свой крест и двинулся к монастырю под огромной скалой, к стенам и контрфорсам церкви, которая возвышалась впе­реди подобно острову в океане.

Никто не вышел ему навстречу. Квадратное строение перед сте­нами монастыря, служившее странноприимным домом, пустовало, если не считать кур, укрывшихся здесь от холода. В запустении не было ничего странного — паломники пустятся в путь не раньше, чем зима окончательно отступит. Только настоящие святые или же настоящие безумцы решатся на поход через горы, пока лежит снег. А если учесть, что идет война — на западе и на севере стоят норманны, на востоке беспокоят баварцы и славяне, и повсеместно происходят стычки между отрядами императора и его племянни­ка, — паломников будет даже меньше обычного.

Жеан дошел до ворот в стене монастыря. Они были толстыми и надежными, хотя и широкими настолько, чтобы проходила теле­га. В воротах имелась небольшая дверь для пеших странников. Же­ан постучал. Никто не открыл. Он повернул ручку и толкнул дверь. Та отворилась. Жеан ощутил смутное беспокойство, хотя и не ду­мал, что дверь будет заперта на засов. Монастырь находится дале­ко от моря, путь к нему лежит по хорошо защищенным землям. Дверь наверняка запирают на засов только в опасные времена.

Он обернулся, чтобы посмотреть на викингов. Их было почти не видно в тумане. «Уже скоро им надоест ждать и они войдут в стран­ноприимный дом», — решил он. Они не станут мерзнуть из опасе­ния оскорбить других своим присутствием. Жеан шагнул на терри­торию монастыря. Перед ним возвышалась церковь, слева тянулись арки монастыря, однако в воротах никого не было. Больше всего его беспокоило то, что он не слышал пения. Из церкви должна доносить­ся вековая песнь. Церковь представляла собой строение из светлого камня с башнями по углам. В той стене, под которой стоял Жеан, бы­ли прорезаны четыре арочных окна, в которых блестели узорчатые дорогие стекла синего цвета. Жеан вспомнил, каким богатым счита­ется монастырь Сен-Морис, и запер за собой дверь на засов.

Он направился к церкви. Дверь ее тоже оказалась не заперта, и он шагнул внутрь. Ему потребовалась секунда, чтобы глаза при­выкли к полумраку. И снова этот запах — насыщенный, кислый, возбуждающий аппетит. Жеан никак не мог определить, откуда он исходит. И что это пахнет? Какое-то варево? К этому запаху при­мешивался еще один, несколько неуместный здесь: мощный запах конского навоза.

Он прошел через притвор, простой, ничем не украшенный. Да, это явно дверь для бедных. Главный вход — дверь для знатных па­ломников — находится на другой стороне церкви. Исповедник ми­новал притвор и вошел в храм. Свет, пробивавшийся снаружи, был слабым, и поначалу арочные застекленные окна показались похо­жими на тоннели света, уходящие в черную пропасть. Слева от не­го, за алтарем, возвышались аркой ворота, перед ними был проход, где обычно стояли монахи, глядя на роскошный алтарь из золота и серебра, увенчанный изображением Христа на кресте. Свет играл на золоте, танцевал и переливался, словно сверкающие монеты в фонтане.

Интересно, откуда взялся такой образ? В монастыре был фонтан, и посетителям не возбранялось кидать в воду мелкие монетки. Мо­нахи не запрещали, хотя лично Жеан не одобрял подобную практи­ку. Эта традиция, насколько ему было известно, осталась от римлян, и от нее разило идолопоклонничеством. Монеты в фонтане были по­следним его детским воспоминанием, после чего Дева забрала у не­го зрение.

Жеан понял, что слышит какой-то звук. Чье-то дыхание. Или что-то еще? Под алтарем что-то шевелилось. Он вгляделся в темно­ту. Сумерки сгустились еще сильнее, и окна теперь просто тускло поблескивали. Он почти не различал ничего из обстановки.