Фэнтези 2016. Дорога до Белой башни(СИ)

- Я тоже так думаю. Но подумай ещё вот о чём: тебя постоянно преследует страх перед древней магией. Тебе кажется, что каждая минута нашего промедления даёт возможность злу протянуть свои щупальца ещё дальше. Я же полагаю, что каждый чей-то добрый поступок ограничивает зло и лишает его части сил. В общем, ты больше веришь в магию, а я - в людей.

Эринна, казалось, о чём-то сосредоточенно размышляла. Но не о магии, точно.

- Что если мы оставим её в ближайшей деревне, поручив кому-нибудь доставить девочку к родственникам? За вознаграждение, конечно же?

- Скорее всего, твой порученец продаст девчонку в услужение или приставит к чёрной работе, а твои деньги по-тихому прикопает в огороде, - ответил Тиль.

- Это в тебе сейчас вера в людей говорит? - ехидно заметил я. Не смог удержаться.

Тиль, однако, ничуть не обиделся:

- Нет, жизненный опыт, - по-доброму улыбнулся он мне.

В тот вечер мы так и не пришли к окончательному решению и разбрелись спать. Но могу поспорить, Тиль настоит на своём, и даже Эринна его не переубедит. Железный парень.

***

Над скудной землёй бешено кричит вороньё,

Над ними синева, но они никуда не взлетят.

У каждого судьба, у каждого что-то своё,

Они не выйдут из клетки, потому что они не хотят...

(Б. Гребенщиков - Ещё один раз)

Ксантису эта игра в прятки начинала уже порядком действовать на нервы. Он почти настиг альтийцев в том городишке недалеко от Террана, но они неожиданно улизнули оттуда, и отыскать их следы на тракте он так и не смог.

Четверо наёмников, нанятые им в придорожной корчме, пребывали в таком же затруднении.

- Здесь тракт делает широкую петлю, - изрёк очевидную вещь парень по имени Шнур, который, похоже, был у них за главаря. - Если бы я спешил в сторону степей, поехал бы напрямик через лес.

- Так ведь этот лес, он... того, - слегка испуганно встрепенулся другой наёмник, щуплый, как воробей. - Люди говорят, нечисто там.

- Брехня! - Шнур презрительно сплюнул. - Бабьи сказки.

- Ежели так, там их и настигнем, - громыхнул третий, с говорящим прозвищем Оглобля.

- Так ведь этот лес... - заныл опять "воробей", - он того... душегубства не любит.

- Какое душегубство? - деланно усмехнулся Оглобля. - Повяжем их тихонько, ни одна ветка не шелохнётся. - И он снова загрохотал смехом, как из бочки.

Четвёртый наемник молчал. Он вообще ни слова не сказал с момента их встречи, и Ксантис уже привык к мысли, что парень просто немой.

Заповедный лес встретил их недружелюбным шумом ветра в кронах и парой шишек в лоб. Пятерым здоровым мужикам эти намёки были как слону дробина, только "воробей" - Ксантис вспомнил, что парня зовут Щук - опасливо оглядывался.

Дальше дела пошли хуже. Сначала захромала лошадь Оглобли, потом тропа, которая становилась всё уже и незаметнее, вдруг вовсе исчезла. Ругаясь, наёмники попытались вернуться по собственным следам. Когда они в третий раз прошли мимо одной приметной осинки, искривлённой в форме буквы "зю", Ксантис подумал, что здесь точно что-то нечисто.

Тем временем стемнело, и они принялись устраиваться на ночь. Нашли подходящую поляну, окружённую стройными молодыми ёлочками. Оглобля выхватил из мешка топор, лихо крутанул им над головой и направился к ближайшей ёлке, чтобы нарубить лапника и устроить себе постель.

- Стой! - крикнул ему Щук. - Здесь нельзя рубить!

Оглобля недоуменно оглянулся:

- Вы что, прогулялись денёк по лесу и в девок превратились, что ли?

- Я бы тебе не советовал, - поддержал Щука главарь.

Оглобля злобно сплюнул на землю и снова взмахнул топором.

- Сбрендили вы совсем! Это всё морок, навь! Сами же утром ржать будете! Вот!

И он что есть силы хватнул топором по стволу.

То, что началось затем на поляне, не поддаётся разумному описанию.

На раненом стволе вместо смолы выступила тёмная жидкость, как-то нехорошо напоминающая кровь. Деревья протестующе зашумели и сгрудились вокруг чужаков, причём молодые пушистые елочки куда-то исчезли, а на их месте возникли старые карги, заслуженные ветераны этого леса, с торчащими обломками острых сучьев.

Лошади, вроде бы крепко привязанные к деревьям, непонятным образом оказались на свободе и с ржанием разбежались.

Откуда ни возьмись, на поляну налетел ветер, закружился воронкой, вырвал топор из рук растерявшегося Оглобли, а самого его приподнял, покружил в воздухе и швырнул в объятия самой древней ели. Острые сучья вошли ему в бок, в плечо и в спину.

- Уходим, - вдруг произнёс четвёртый наемник, до этого молчавший всю дорогу, и так велико было потрясение остальных от разыгравшейся сцены и от этого неожиданного слова, что они, не сговариваясь, кинулись бежать с поляны. Ксантис успел подумать, что этот парень хоть и редко говорит, зато каждое его слово - золото. Они побежали, а в спину им, как нож, вонзился страшный вопль умирающего Оглобли.