Фэнтези или научная фантастика? (сборник)

Как тело Барракуды падает вниз, беззвучно ударяясь о лопасти…

Как в зал с тусклым железным полом врывается отряд во главе с красивой озлобленной женщиной…

Как Барракуда падает к ее ногам, и, отшатнувшись в ужасе, она получает в лицо целый веер кровавых брызг.

Эпилог

* * *

– …Ты возвращаешься туда, откуда все мы родом. Легкого пути тебе…

Молчание. Он знал, что, оглянувшись, увидит неподвижные лица осунувшихся людей, Регину и отца, глядящих в разные стороны, каменных, отчужденных.

– Там… твоя Прародина. Там голубое над зеленым, там накрыт для тебя стол…

Голос, произносящий слова давнего ритуала, не должен дрожать. Он и не дрожит – звучит ровно и глухо, как и полагается обрядом.

– Легкого пути… Нет на тебе тяжких грехов… – Ивар готов был запнуться, но вовремя подхватил воздуха и твердо повторил: – Нет на тебе тяжких грехов. И да не будет длинной твоя дорога… Ступай… Кай Коваль. Когда нам будет тяжело и тоскливо, пусть тебе будет легко и радостно. Пусть лучшие из нас встретятся с тобой, и воссядут с тобой за зеленые скатерти под синим шатром… Возьми…

Рука Барракуды не хотела удерживать фонарик. Ивар закусил губу и еще раз, уже без слов, попросил: возьми…

Мертвые пальцы послушно приняли из его рук тускло светящийся кристалл.

Ивар оглянулся.

Вот они, смотрят. Угрюмые и злые, и раздраженные; Регина, придавленная своим нескрываемым горем, и отец, изможденный и страшно постаревший. Все смотрят на мертвого человека в пилотском кресле и на мальчика, неподвижно стоящего у подлокотника; они – не верят?! Что Барракуда – долетит?..

Ивар медленно поднял подбородок.

Как тяжело распрямляться. Как ноют плечи и боли спина…

Но он поднимает голову. Все выше и выше.

Ну вот. Теперь он может улыбнуться.

И улыбка выходит поначалу неестественная и трудная – но с каждым мгновением все легче. Все спокойней и свободнее. И безмятежнее. Вот так…

Он стоит у подлокотника и улыбается. И знает, что сегодня пойдет к Стене Мертвых – туда, где бесконечными рядами тянутся таблички, вмурованные в искусственный камень. Где рядом выбиты имена мамы и Сани.

Мамы…

Сани…

Он сядет, прислонившись к Стене спиной.

Закроет глаза – и увидит черное небо, полное пульсирующих, ясных, не знающих ночи фонариков.

Конец

Тина-Делла

– Зар-раза, – сказал пилот с экспрессией. Капельки его слюны упали на монитор и засветились там, как крошечные стеклянные луны.

Пилот вытер монитор рукавом. Обернулся ко мне:

– Здесь негде сесть, милостивый государь. Позвольте вас отстрелить, ибо другого пути я не вижу.

На мониторе тянулась безрадостная серо-бежевая равнина.

– Отстреливайте, сударь, – печально согласился я.

…Могло быть и хуже.

Скафандр избавил меня от сколько-нибудь серьезной травмы. Я поднялся с четверенек; катер уходил за горизонт, волоча за собой белесый след в зеленоватом небе, а над моей головой таял мой собственный воздушный след – отпечаток короткого неуклюжего полета.

Слежавшаяся пыль. Песок, похожий на пепел, скалы, похожие на несвежий ноздреватый сыр. Камушки – не то черепки глиняного кувшина, не то чешуйки окаменевшей шишки – располагались вдоль силовых линий какого-то местного поля; казалось, терпеливый ребенок трудился здесь, выкладывая «дорожки» из бурых и черных камней.

Я шагнул. Мой башмак нарушил целостность ближайшей цепочки, но стоило оторвать ногу от грунта – и камни заворочались, будто тяжелые насекомые, устраиваясь на новом месте, выстраиваясь заново, и через несколько секунд отпечаток рифленой подошвы оказался естественной деталью ландшафта: камни включили его в свою картину мира…

Щитки скафандра «загорели», фильтруя лучи очень яркого белого солнца. Сильный ветер задувал внешние микрофоны, не давая услышать ничего, кроме унылого завывания на трех нотах. Я огляделся; бесптичье, безлюдье и бестварье от горизонта до горизонта. И не хочется думать о том, что будет, если я не найду вход в Медную Аллею, или они по какой-то причине откажутся меня впустить…

Я взобрался на камень повыше.

Вот она, расщелина, на которую ориентировался пилот. Почти отвесные стены. Лента грузового транспортера. Прозрачная колонна лифта.

А внизу, в тени скал – имение, где я с сегодняшнего дня служу учителем рисования.

* * *

Люк открыло служебное устройство. Отступило, приглашая войти; склонило красивую черноволосую голову, не опуская при этом взгляда – холодного взгляда домашней машины, сканирующей чужого:

– Добрый день, тан-Лоуренс. Меня предупредили о вашем приезде. Хозяина нет дома. Тина-Делла ждала вас вчера.

– К сожалению, я задержался. Не мог договориться насчет ка…

И осекся, сообразив, что оправдываюсь.

Устройство выпрямилось; губы его сложились в улыбку:

– Я покажу вам вашу комнату и свяжусь с тина-Деллой. Она придет и встретит вас.

– А тан-Глостер…

– Хозяин вернется к вечеру. Здесь можно снять скафандр. Будьте добры, передайте мне управление вашим багажником – я отведу его наверх и распакую вещи.

Я проводил устройство взглядом, как прежде провожал катер. Оно поднималось по лестнице, и мой багажник – старомодный и громоздкий, на гусеничном ходу – тянулся за ним, будто домашнее животное.