Феодал

Воздух был сух и горяч, сверху ощутимо припекало, но солнца, конечно, не было. Проводник отметил про себя, что еще не забыл, какое оно на вид, солнце. Яркий — невозможно смотреть — диск в знойный июльский полдень. Не диск даже, а нестерпимый сгусток пламени, огненная каракатица, и только когда отведешь взгляд и невольно зажмуришься, перед глазами долго пылает именно диск, а не что-то иное. На закате — нарядный красный блин ненормальных размеров. А зимой оно маленькое и желтое, висит низко и почти не греет. А ночью его нет. Зато ночью бывает луна и эти… созвездия. Большая Медведица. Малая Медведица. Орион. Телец. Кассиопея. Их очертания он еще помнил, не зная зачем. А впрочем, почему бы и нет? Груз воспоминаний ничего не весит и плеч не оттянет.

Белый песок шуршал под кроссовками. В очередной низине он сменился растрескавшейся серой глиной — здесь когда-то была вода. Очень давно. А ничего с тех пор не изменилось, такыр не занесло песком, разве что колодец, выкопанный каким-то бедолагой, теперь уже, наверное, совсем осыпался. Вон они видны, отвалы. И еще долго будут служить ориентиром, а воды нет как нет…

Сколько же народу погибло здесь по незнанию — это же уму непостижимо! Поначалу почти все мечутся, не понимая, как они сюда попали, подозревая в увиденном сон, мираж, галлюцинацию и не очень-то веря, что Плоскость — такая же реальность, как и Земля. Паникуют — ну и влетают туда, куда влетать не надо. А бывает, умирают от жажды, прежде чем их удается обнаружить. Просторы-то немалые, а помочь-то способен только один человек. Сиди на месте, жди. Не корчи из себя Пржевальского или Миклухо-Маклая. Помощь придет. Если религиозен — молись, чтобы она не пришла слишком поздно.

Не имеешь сил терпеть жажду — тогда копай колодец или иди искать источник. Хотя откуда вновь прибывшим знать, что рытье грунта скорее всего окажется напрасным, а пешие экспедиции по Плоскости далеко выходят за пределы разумного риска?

Неоткуда им узнать. В лучшем случае увидят на приметном камне сделанную мелом надпись по-русски: «Сиди тут, жди помощи. Фома» и ниже по-английски: «Wait here. Danger around! Thomas». То ли послушаются, то ли нет. Да и сидение на месте не дает гарантий безопасности — безотносительно к проблеме воды. На Плоскости все изменчиво. Карты ловушек устаревают быстрее, чем успеваешь их составлять.

Позади начали зло шептаться, причем женщина то и дело срывалась на визг, умудряясь при этом оставаться в границах шепота: «Ты мне скажи, мужик ты или не мужик?» — «Ты-то хоть отстань…» — «Нет, ты ответь: мужик или не мужик? Все на тебе ездят, и этот поганец тоже, а ты и рад…» — «Ничего он не ездит, а ведет куда надо…» — «Куда ему надо!» — «Не гони. У него воды тоже нет». — «А ты проверял, что у него есть?»

«К Трем Дюнам их, — брезгливо подумал проводник. — Хорошее с виду место, им понравится. И станут они у меня там полными кретинами, родную речь позабудут, научатся слюни пускать и в штаны гадить. Оно для них и к лучшему. А мальчишку… мальчишку заберу. Он же не виноват, что они такие, ему-то погибать у Трех Дюн совершенно незачем…»

Мысль о Трех Дюнах подбодрила проводника, хотя он вел вновь прибывших совсем в другую сторону. К Трем Дюнам всегда успеется. Это на крайний случай. А пока надо дать людям шанс. Может, они еще не столь плохи, как кажутся. Трудно ведь сразу понять, кто есть кто…

Дурилок в его владениях было несколько, но только одна из них совпадала с оазисом. Оно и к лучшему, что только одна. Совершенно достаточно. Как правило, проводнику удавалось ладить с новичками без применения сильнодействующих, а главное, необратимых средств. Кто и почему попадает на Плоскость — вопрос бессмысленный. До сих пор никому не удалось установить никаких закономерностей. Похоже на случайную выборку. Некто запускает руку в мешочек и наугад достает бочонок лото.

Тем лучше. Все-таки люди в большинстве своем нормальны. Ну побесятся немного поначалу, а потом глядишь — дошло до родимых. Осознали. Слова понимают.

Есть такие, что верят сразу. Их мало. Большинству надо осмотреться. И как только человек испытает некоторые местные прелести на своей шкуре, его сразу же, без малейшего перехода, начинает мучить вопрос котировки: кто он в этом мире? Богач или бедняк? Уважаемая личность или шпынь ненадобный? Он спрашивает о местной валюте и ценности вещей, прикидывает обменный курс и старается глядеть в оба, чтобы не обжулили, потому как научен: неопытным простакам везде рады…

Навалилась и отступила тяжесть. Будто кто-то невидимый, подкравшись, вспрыгнул на плечи, посидел немного и соскочил. Позади бросили шептаться и растерянно заматерились в два голоса — сиплый мужской и визгливый бабий.

Почти сразу пошла зона отрицательной аномалии, и шаги удлинились. Типично для зоны, примыкающей к серьезной инверсии: мелкие, от силы в десять шагов поперечником блуждающие «пятачки» то большей, то меньшей тяжести. Вроде атмосферных завихрений на периферии могучего тайфуна.