Феодал

Мальчишка догнал, пошел рядом. А впереди в дрожащей мути воздуха уже замаячило раскорячливое пятнышко, поминутно меняющее очертания. Проводник взял правее, и пятнышко-каракатица поплыло справа налево.

— Птица? — спросил мальчик.

— Человек.

— А почему он летает?

— Потому что ветер гоняет его туда-сюда, — равнодушно объяснил проводник. — Не было бы ветра — висел бы на месте, а так — болтается… Над инверсией всегда вихревые потоки.

— Над какой еще инверсией?

— Над гравитационной. Заметил, что здесь везде разная тяжесть?.. Что?.. Нет, это тебе не показалось, это так и есть. Ну, а инверсия — совсем неприятная штука. Вышел человек погулять — и пожалуйте любоваться, висит… Давно уже.

— Он… мертвый?

— Без воды и пищи столько не живут, сколько он там кувыркается.

— И никогда не упадет? — Мальчик поежился, но в его голосе звучал неподдельный восторг.

— Почему не упадет? — Проводник пожал плечами. — Упадет, куда денется. Когда-нибудь вихрь его выплюнет, а там и граница инверсии. Я таких видел… выброшенных. Сухие, как мумии.

— А этого вы знали? — спросил мальчик.

Проводник молча кивнул.

— Хороший был человек?

— Глупый. Умный не вляпался бы в инверсию. Она ведь как… она до самой земли никогда не доходит, иначе бы в нее грунт сыпался. И видно ее было бы издалека. И вообще ее нижняя граница как бы пульсирует. Бывает, что под ней можно свободно пройти, а бывает, что только ползком… Лучше всего, конечно, ее стороной обойти, вот как мы сейчас…

— А как ее найти? Бросить гаечку?

Проводник хмыкнул:

— Ишь ты, образованный… Можно и гаечку, если у кого она есть. Можно камешек или горсть пыли. А можно просто знать, где опасность, и не терять зря времени.

— Как вы?

— Как я. Нет, вообще-то аномальные места дрейфуют… понемногу. Тут целая наука. Ну и чутье, само собой. Девять сгинут, десятый научится. Так вот: я и есть десятый. Я этого летающего дурачка сам привел на место, сто раз ему все объяснил… Даром время потратил, больше ничего.

— А может, он не глупый? — вступился мальчик за покойника. — Может, он сам так решил…

— Самоубийца? Сознательно умирать от жажды между небом и землей? Ты соображаешь, что говоришь? Самоугробиться можно проще и безболезненнее.

— Ясно, — вздохнул мальчик. — А настоящие птицы тут водятся?

— Никаких птиц тут нет.

— Жалко…

— Мне тоже, — сказал проводник. — Некоторые из них вкусные. Я вкус курицы до сих пор помню. Семь лет прошло, а не забыл. Во сне вижу.

«И, бывает, злобно топчу, проснувшись, алебастровые окорочка», — додумал он, но ничего не сказал вслух.

Мальчик тоже замолчал и даже приотстал немного. Наверное, самостоятельно приходил к выводу, что курица — не птица, а коли так, то употреблять ее в пищу не грех. Убивать настоящих, летающих птиц было бы жалко. Хотя голод не тетка…

— А этот, — возвращаясь к прежней теме, указал он на парящее высоко в небе пятнышко, — почему один гулял? Попал сюда и вас не дождался?

— Если бы. Говорю же: я его нормально встретил и довел до нормального места. Прямо скажу: до хорошего места. Там бы жить да жить. Так ведь нет! — ушел.

— Зачем?

— Откуда мне знать. Наверное, скучно стало. Люди ведь как устроены? Одним всегда неймется, шило у них вставлено, ну и не верят словам, воображают, будто неприятности не для них существуют, а я ведь каждого всегда предупреждаю…

— А другие? — спросил мальчик.

— Другие остаются в живых. Как правило.

— Там, куда вы их привели?

— Там, куда я их привел.

Мальчик помолчал, раздумывая. Облизнул губы. Видно было, что ему очень хочется пить, а разговор сушит гортань. И все-таки он спросил:

— А нас вы на то самое место ведете?

— На другое. То место уже занято.

— Кем?

— Человеком.

— А почему нам туда нельзя? Вчетвером веселее было бы.

— Потому что вчетвером там не прокормиться, — неохотно объяснил проводник, тоже без особого успеха облизнув сухие губы. — Оазис совсем маленький, на одного.

— А воды достать?

— Вода есть ближе. Пить хочешь?

— Конечно, — признался мальчик.

— Тогда не болтай, не суши зря рот. Терпи молча, пока терпится.

Мальчишка замолк и скоро отстал, присоединившись к родителям. Прошло полчаса, а может быть, час. Ничего не изменилось. Все так же под ногами шуршал песок, временами сменяясь щебнем или скальным выходом. Все так же равномерно светился белесый небосвод. Один раз дунул горячий, как из домны, ветер, и проводник, проворно упав, вжался в грунт. Полежав с полминуты, поднялся, небрежно махнул рукой — ложная, мол, тревога.

Несколько корявых кустов без листвы и иголок укоренились на склоне холма, вызвав у новичков вопросы. Пришлось прекратить движение и снова шевелить языком. Нет, кусты не сухие. Очень даже живые, и голыми руками лучше их не трогать — язвы будут. Скверные язвы, долго не заживающие. Нет, воды здесь нет… в смысле, есть, конечно, но на большой глубине, копать колодец без толку. Надо идти. Вот туда, по лощине. Вода обязательно будет.