Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Ла Моль и Коконна были признаны главными виновниками: их обвинили в государственной измене, в заговоре против короля с целью умертвить его при помощи магии. По решению Парламента они были присуждены к обезглавлению и четвертованию. Правительство казнило в их лице ту партию, которая угрожала ему в будущем большими опасностями и которая стремилась в союзе с гугенотами низвергнуть существующий порядок дел. 30 апреля 1574 г. обвиненных повели из башни Турнель на Гревскую площадь при громадном стечении народа, не перестававшего петь Salve Regina. Измученные, истерзанные пытками, полуживые взошли оба они на эшафот. Их убеждали вновь сознаться в своей вине, и они сознались в ней. Ла Моль стал на колени, и палач завязал ему глаза. Paladin de la cour не произнес ни слова, выдержал роль свою до конца. Топор палача снял ему сразу голову. Коконна подвергся той же участи; но, стоя на эшафоте, он взволнованный и бледный обратился к народу с речью. «Вы видите, что здесь творится, вскричал он: маленьких людей казнят, тогда как больших оставляют в покое». Затем он опустился на колени и сложил голову свою на плахе.

Правительство не достигло цели и здесь. Восстание все более и более усиливалось, а заключение в тюрьму заведомо невинного маршала Монморанси вызвало лишь еще большее неудовольствие в среде знати, и Данвиль еще решительнее стал склоняться в пользу гугенотов. Преследование Тюренна повело к тому же, если еще не к худшему результату. Он бежал в Овернь, сначала в замок Жоз, а потом в Тюреннь, и стал во главе восстания[1603]. Его обширные связи, роль, которую он играл в этом крае, давали ему возможность найти многочисленных приверженцев, и правительство встретилось еще с одним затруднением, ему пришлось бороться еще с новою силою. Такой же успех имело и приказание, данное Алансону и королю Наваррскому, написать по манифесту, с целью оправдать их поведение, выставить их верными слугами короля[1604]. Манифесты были написаны и разосланы; оба принца отреклись от участия в заговоре, объявили лжецами всех тех, кто обвиняет их в нем. Но манифестам не поверил никто; все знали цену подобных заявлений.

Правительству пришлось прибегнуть к решительному средству. Три армии были наскоро сформированы, чтобы идти на гугенотов. Одной, под предводительством губернатора Нормандии Матиньона, приказано было действовать в Нормандии, против Монгомери; другая, под начальством герцога Монпансье, была направлена в западные провинции, против Лану; наконец, третья, под командою Франсуа де Бурбона, дофина Овернского, должна была действовать в Дофине и Лангедоке. Но из этих армий лишь одна армия Матиньона походила на армию, — армия Монпансье представляла разношерстный сброд, а южная армия еще только формировалась. Кроме того, были посланы эмиссары в Рошель. Строцци, Пинару и Бирону приказано было вступить в переговоры с жителями, отклонить их от союза с Лану. Екатерина Медичи не без основания рассчитывала на возможность реакции в среде «богатой и скупой» буржуазии, монархические чувства которой были сильны. Высылка против Рошели армии служила сильным аргументом для партии монархистов, а она могла, кроме того, успешно сеять раздоры между «рьяными» и знатью, взаимное недоверие которых было только на время заглушено, но не убито. Но Лану удалось разрушить все вредные для гугенотов замыслы.

Еще в половине марта Лану удалось закрепить союз между знатью и буржуазиею. Слух о неудачной попытке под Сен-Жерменом произвел страшный переполох в городе, которым воспользовалась партия монархистов, подзадоривавшая уснувшую оппозицию против знати. Но Лану уничтожил своим присутствием, своими речами страх, возбужденный неблагоприятными вестями, убедил буржуазию действовать заодно с дворянами, не покидать дела в ту минуту, когда дворяне начали борьбу. Его настояния и просьбы так сильно повлияли на умы, что подозрительная буржуазия согласилась даже реформировать состав городского совета, дозволила присутствовать в нем и дворянам с правом голоса[1605]. Связь была установлена на прочных основах; был даже составлен новый акт конфедерации между Рошелью и депутатами от трех провинций[1606]. Поэтому попытка власти войти в переговоры не привела к цели, письмо короля не произвело впечатления на жителей, и они отказались подчиниться приказу короля положить оружие. Слух о новой попытке правительства убить Лану, заставлял жителей Рошели еще с большим недоверием относиться к власти, еще теснее сблизиться со знатью. 25 апреля мэр Тексье внес в городской совет представление об установлении правил насчет взимания налогов и субсидий. Он требовал, чтобы ведение этого дела поручено было главным членам конфедерации, т. е. преимущественно дворянам[1607]. Его предложение было принято без возражений, и Лану, явившись к королевским послам, ожидавшим его в Энанде, объявил им, что Рошель, как член конфедерации, не имеет права вступать в переговоры без согласия остальных членов[1608].