Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

А между тем финансы аристократии находились не в блестящем положении. Продолжительные войны с Испаниею и в Италии страшно истощили средства аристократии. Дворяне были принуждены следовать за королем и иногда в течение нескольких лет нести службу вне Франции. Очень многие из них, попавшие в плен, должны были платить громадный выкуп, доходивший иногда до ста, даже до двухсот тысяч франков[619]. Некоторые разорились до того, что не могли поддерживать блеск своего рода[620]. Религиозные смуты, начавшиеся вслед за окончанием иностранных войн, не могли поправить финансового разорения дворян, даже еще больше увеличили его. И это в то время, когда буржуазия богатела с каждым днем. Необходимо было вступить в союз с нею, поступиться своими правами, чтобы получить от нее войско и деньги и найти убежище внутри стен ее городов.

Но мало того, что между обоими сословиями не было сочувствия, не существовало выработанных предшествующею историею привычек заодно вести дело защиты своих прав, что аристократия по привычке смотрела с презрением на буржуазию, а буржуазия платила ненавистью дворянам, что «свобода буржуазии не могла ужиться с равенством аристократии» и горожане с недоверием смотрели на дворян, — не везде, не во всех областях Франции могли найти дворяне-гугеноты поддержку в среднем сословии[621]. Кальвинизм, принятый дворянами всех провинций, возбуждал отвращение в среде горожан. Ни в одной из северных, восточных и центральной области Франции не нашел он настолько значительного числа последователей в городах, чтобы можно было дворянам, при содействии гугенотов-горожан, овладеть ими, укрепиться в них. Громадное большинство горожан упорно держалось своих верований, перешедших к ним от предков. С другой стороны, Варфоломеевская резня, разнуздавшая страсти католиков, уменьшила и без того незначительный процент гугенотов в городах, лежавших к северу от Луары. Очень многие из гугенотов бежали и лишь в одном Сансерре нашли убежище. Если дворяне и пытались здесь на севере возбудить гугенотов к восстанию (как видно из примера Монгомери), то их попытки были безуспешны. До 1574 г. ни в одной из провинций, даже таких, как Пуату, Бретань и Нормандия, не было никаких волнений. Лишь благодаря соединению с гугенотами и партии политиков, руководимой домом Монморанси, восстание могло укрепиться в этих провинциях. Оставался лишь юг, города области Кверси, Лангедока, Гаскони и других. В них гугеноты были сильны, составляли главную часть населения.

Сюда-то и устремилась аристократия, здесь думала найти опору и помощь. Мы видели, что в большинстве городов юга городское население распадалось на партии и что важнейшую роль в эпоху, следующую за резнею, играли монархисты. Они заправляли городом, издавали законы, касающиеся временных нужд города, установляли правила об охранении мира и спокойствия города и т. п. Страх, произведенный резнею, заставил большинство умеренных кальвинистов присоединиться к ним, и они образовывали в городах могущественную партию. Но как ни были сильны, все-таки в среде горожан их меры встречали часто решительную оппозицию со стороны «рьяных», желавших во что бы то ни стало восстать против короля. Вначале успехи этой партии были крайне слабы, можно даже сказать, что их совершенно не было. Так, из Кастра, где они успели было взять верх, они должны были убраться вследствие поражения, которое нанесли им монархисты, решившиеся сдать город. В Сент-Вуа они настояли на продолжении проповедей, но потом должны были уступить. Но их неудачи не убивали в них энергии. Удалившиеся из Кастра в Рокекурб уже седьмого октября начали военные действия[622].

В этой партии аристократия нашла сочувствие. Она ввиду общей опасности готова была забыть вражду, разделявшую оба сословия и во многих городах отдать управление в полное распоряжение дворян[623]. От ее энергии зависело захватить города, получить перевес на вече. Для этого ей необходимо было подействовать на тех, кто пристал к монархистам из страха.