Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Правда, Данвиль был поставлен в лучшее положение, чем Виллар. Он был послан на юг тогда, когда восстание уже началось. Король разрешил ему собрать в Лангедоке, Дофинэ и Провансе 12 000 человек и предоставлял в его распоряжение 50 000 ливров, которые провинция должна была казне, как налог на лишнюю соль, и сверх того еще 30 000 в виде займа, уплата по которому должна была производиться из сумм вырученных продажею имуществ, принадлежащих мятежникам[762]. Но надобно было прежде собрать и войско, и деньги в страшно разоренной стране. На Штатах, собравшихся в Монпелье в 1571 г. и в Безьере в сентябре 1572 г. депутаты прямо заявляли королю, что Лангедок не в силах нести никаких податей, что он разорен и войнами, и страшными морозами, а потом засухою 1571 г., убившими всю жатву и виноградники, что страшная смертность господствует среди народа[763]. Во имя привилегий своего края протестовали они против новых поборов и указывали на бедность и бесплодие страны[764]. Был послан даже посол к королю с просьбою от страны избавить ее от всяких новых поборов[765]. Правда, на Штатах в Монпелье, созванных Данвилем к 16 января 1573 г., было разрешено взимание предписанной королем суммы, но эти Штаты вряд ли можно было признать компетентными. Ни один дворянин не явился в это собрание, да и вообще число членов его было очень невелико. Страна вовсе не выражала в этом случае степени своей экономической выносливости[766]. Да кроме того, предписанную сумму нужно было прежде собрать.

Лишь с трудом успел Данвиль собрать четыре тысячи человек для ведения воины[767].

Таким образом, и деньги и войско существовали больше на бумаге, чем в действительности. Но и этого мало. Если у Виллара было дурное войско, мало денег, зато у него было искреннее желание поддержать авторитет власти. Он не имел, по его собственным словам, «недостатка в доброй воле». Напротив, Данвиль сражался не из любви королевской власти, не из-за вражды к гугенотам. Когда-то, — говорил Д’Обинье, — он вел войну в Лангедоке по страсти, теперь — по обязанности[768]. Его отношения, как и отношения всей его семьи к королевской власти, сильно изменились в последнее время. Он знал, что в списке дворян, составленном в тайном совете, его имя, как и имена его братьев, фигурировали рядом с именами гугенотов, что лишь благодаря отсутствию его старшего брата, маршала Монморанси, голова его и его братьев уцелела в ночь на 24 августа. Оттого его сочувствие не было на стороне власти, и военные предприятия он вел крайне вяло. Он осаждал лишь мелкие, незначительные замки и города и обходил главный центр гугенотской деятельности в восточном Лангедоке, Ним, постоянно заключал перемирия и давал гугенотам полную возможность усилиться.

Католики Лиона и Тулузы снабдили Данвиля деньгами, католики Гаскони, Лионнэ, Дофинэ и других провинций дали ему войско[769]. «Они ненавидели Ним» и ждали, что на него прежде всего направит свои удары войско короля.

Данвиль не оправдал их ожиданий. Он ограничился лишь по отношению к Ниму требованием принять гарнизон, но, получивши отказ, не думал приниматься за его осаду. Он начал военные действия в январе 1573 г. взятием замков Монпеза, Ко-виссона и Сен-Жени и 11 февраля обложил небольшой городок Соммиер. Городская крепость не принадлежала к числу особенно сильных и недоступных. Лишь с одной стороны город имел собственную защиту в скалах и обрывах, в других же частях его окружали две стены, на которых торчали старые четвероугольные башни. Весь гарнизон состоял из 200 человек под начальством Гремиана[770]. И это в то время, когда Данвиль обладал уже армиею в 10 000 пехоты, значительною кавалериею и имел в своем распоряжении 8 больших орудий и 6 малых (couleverines)[771]. А между тем осада длилась около двух месяцев, часто производились атаки, но всегда с уроном. Только 9 апреля, и то вследствие недостатка в боевых снарядах, Гермиан сдал крепость, нона самых выгодных условиях. Гарнизону дозволено было с оружием выйти из города и направиться куда угодно[772]. Данвиль потерял тысячу человек убитыми и ранеными[773], и, главное, потерял лучшее время на осаду ничтожного городка. Испуганные вначале громадностью королевского войска, гугеноты, — говорит современник, — стали потом укрепляться и заботиться о своих делах лучше, чем когда-либо, и мало-помалу овладели всею страною почти без выстрела[774].

Взятие Соммиера не дало в результате никаких особенных выгод для правительства. Данвиль вел дело по-прежнему крайне вяло. Он овладел еще двумя или тремя замками[775], но гарнизон их был отпускаем на тех же условиях, как и гарнизон Сомимиера. Силы гугенотов не были ослабляемы, тогда как, напротив, силы власти, ее армия претерпевали сильный урон. Значительное число убитых и раненых, развивавшиеся болезни, выводившие из строя около половины армии, вынудили Данвиля принять перемирие на месяц и распустить свою армию[776].