Фердинанд Врангель. След на земле

Часть первая В СТРАНЕ БОРЕЯ

Глава первая

В майский день 1820 года в столицу Сибири Иркутск въехали два почтовых экипажа. Путники, четверо молодых флотских служащих, лишь полтора месяца назад покинули Петербург, но так как начальник их, лейтенант Фердинанд Врангель, имел при себе сопроводительный документ, подписанный высоким чином из морского министерства, на станциях моряков обслуживали в первую очередь, лошадей давали крепких и резвых, и, несмотря на распутицу и разливы рек, бодро настроенный отряд двигался в края холодные с завидной скоростью, наперегонки с весной.

Среди немногих иркутских горожан, заранее, в силу служебного положения, уведомленных о предстоящем прибытии северной экспедиции, был и начальник тамошнего адмиралтейства флотский лейтенант Матвей Иванович Кутыгин. Ему и довелось первому встретить путников и позаботиться об их жилье. С присущим сибирякам гостеприимством он предложил начальнику отряда и штурману Прокопию Козьмину остановиться в его доме. Двоих же их спутников, матроса первой статьи Михаила Нехорошкова и Степана Иванникова, устроил на постой по соседству.

Помимо цеховой солидарности, предписывающей людям одной профессии помогать друг другу, для радушного приема гостей у Кутыгина были и личные мотивы. При встрече Врангель вручил ему рекомендательное письмо от младшего брата Федора Кутыгина, и, жадно прочитав послание, Матвей Иванович с восторженной непосредственностью вскричал:

— Так вы ж с Федькой-то моим из одного котла щи хлебали! Вот радость-то, вот уж не знал и не ведал!

За быстро приготовленным ужином разговор по инициативе хозяина зашел о кругосветном плавании гостей на шлюпе «Камчатка» в компании с его братом, лейтенантом Федором Кутыгиным.

— И как Федя, не сплоховал ли где? — настырно вопрошал Матвей Иванович, и голубые его глаза на широком добродушном лице задорно щурились, словно и сам понимал, что брат его в дальнем походе сплоховать не мог и вопрос задан лишь для того, чтобы услышать о родиче похвальное слово.

— У капитана нашего, Василия Михайловича Головнина, никаких претензий к Федору Ивановичу не было, — отвечал Врангель. — По капитанской инструкции каждому офицеру, боцману, гардемарину определялось при маневрах свое место, и наше с Федором было на шканцах. Когда шторма у мыса Горн захватили, в одной, так сказать, связке от них отбивались.

Уже отведаны были за столом и пельмени со сметаной, и подкопченный байкальский омуль, и подсахаренная брусника, и выпито в честь встречи не по одной рюмке крепкого винца, а Матвей Иванович Кутыгин все не мог наговориться с гостями, жадно расспрашивал и о Бразилии, и о посещении Сандвичевых островов, русских поселениях в Америке, и о других местах, где побывали эти счастливчики вместе с его братом.

Гости понимали его состояние и терпеливо отвечали на все вопросы. С таким же интересом атаковали их друзья и родственники после возвращения из кругосветного вояжа.

— Да как же вам не позавидовать! — с доброй улыбкой резюмировал Матвей Кутыгин. — Теперь опять путь держите в неведомые края, к белым медведям. А у нас, стало быть, жизненный расклад иной. Шестой уж годик пошел, как здесь, на Байкале, флотскую лямку тяну.

Прокопия Козьмина с дороги все ж сморило, и полнотелая супруга Матвея Ивановича, коренная, как он упомянул, сибирячка из купеческого рода, прошла проводить штурмана в отведенную ему комнату. А лейтенант Врангель тем временем решил, что пора и ему кое о чем порасспросить хозяина.

— По дороге сюда, — начал он, — проезжая через Тобольск и Томск, немало мы наслышались о новом генерал-губернаторе Михаиле Михайловиче Сперанском [1]. Некоторые жаловались: мол, не слишком ли круто взял? Обижает, дескать, именитых людей. Неужто и иркутяне действия его не поддерживают?