Ференц Лист

«Куда ты идешь? В чем ты пытаешься меня убедить? В чем! Всё мертво для тебя, кроме одного человека, которому, как ты надеешься, ты нужна, только лишь потому, что он говорит, что не может обойтись без тебя? Увы! Я предвижу, что очень скоро эта необходимость превратится в обременение, и, находясь в его власти, ты обязательно сама почувствуешь обиду и раздражение, вопреки тому, что он говорит сейчас. Хотя ты, возможно, и хочешь жить только для него, но это вряд ли будет возможным, поскольку смертельным ядом пропитана та основа, на которой вы стремитесь построить свое благополучие. Господь да хранит меня от того, чтобы ошибочно осуждать вас. <…> Ты легкомысленно растрачиваешь жизненно важные и святые силы своей души, упорствуя во грехе. Это разбивает мое сердце! Ты говоришь об одиночестве своих детей. Как ты собираешься решать эту проблему? Известность В[агнера] и его крайне зависимое положение от материального благополучия работает против твоих благонамеренных планов. После того скандала я сомневаюсь, чтобы вам было разрешено жить в Швейцарии или Германии. Возможно, вам придется искать убежища в Америке. Помощь вашего королевского друга и благодетеля (Людвига II. — М. З.) может в любой момент иссякнуть, и тогда жизненные трудности и позорные финансовые проблемы будут следовать за вами по пятам, как собака. Даже если вы будете достойно справляться с ними, что из того? А как насчет ваших детей? Чему вы научите их?.. Смогут ли они понять, что следует называть зло добром, день — ночью, а горькую пищу — сладкой? Да, дочь моя, то, что ты собираешься сделать, есть зло перед Богом и людьми. Все мои убеждения и опыт протестуют против этого, и я прошу тебя, во имя твоих материнских чувств, отказаться от своего рокового плана и опасных заблуждений и не приносить себя в жертву заклятому идолу. Вместо того, чтобы отрекаться от Бога, пади на колени перед Ним; Он есть Истина и Милосердие; призови Его всей душой, и Он дарует исцеление через покаяние, просветив твое сознание. Это Гансу ты необходима; это от него ты не можешь отказаться. Ты вышла за него замуж без принуждения, будучи свободной, с любовью — и его поведение по отношению к тебе всегда было таким благородным, что с твоей стороны не может быть ничего, кроме „gegenseitige Übereinstimmung“[640], в чем ты однажды поклялась ему. Какое безумие просить его сейчас расписаться на законных основаниях в твоем бесчестии! Ты необходима также своим четверым детям, которые в первую очередь заслуживают твоего внимания. <…> Ты не должна оставлять благороднейшего из мужей; ты не должна вводить в заблуждение своих детей; ты не должна идти против меня и бездумно бросаться в пропасть морального и материального страдания; и наконец, ты не должна отрекаться от Бога…»^[641]

Но все увещевания были напрасны. 16 ноября Козима с дочерьми приехала в Трибшен. Не дожидаясь официального развода с Гансом фон Бюловом, она приняла решение окончательно переехать к Вагнеру. Козима вновь ожидала ребенка, зачатого во время путешествия по Италии. Но тревога Вагнера за ее здоровье всё чаще уступала место полному безоблачному счастью от сознания того, что наконец-то он в 55 лет обрел настоящую семью и душевный покой. Рождество и Новый, 1869 год он встретил в атмосфере любви и надежды на будущее — в отличие от несчастного Листа, чье сердце разрывалось от тревоги за дочь и жалости к Гансу фон Бюлову. 12 декабря он писал Гансу: «Дорогой мой мальчик… я непрерывно думаю о Вас, одобряю Вас, дивлюсь Вам и люблю всей душой… Об одном только надо Вам лучше заботиться: о здоровье; очень прошу, думайте о нем немного больше… В первые дни января я поеду отсюда прямо в Веймар»^[642]. Потеряв дочь, Лист, как ему казалось, обрел сына, но это не могло его утешить…

Несмотря на личное горе (а возможно, и под его влиянием), Лист продолжал оказывать поддержку молодым талантам. Так, в конце декабря 1868 года он написал письмо основоположнику национальной норвежской музыки Эдварду Григу (Grieg; 1843–1907):