Ферма

В этой сумочке лежат улики, которые я собрала этим летом. На самом деле их больше, но это все, что мне удалось в такой спешке тайком вывезти из Швеции. Пожалуй, будет лучше, если мы рассмотрим каждую в хронологическом порядке, а начнем вот с этой…

* * *

Из переднего кармашка сумочки мать достала органайзер с переплетом из черной кожи. Такие были в моде лет двадцать назад. В нем оказались какие-то бумаги, фотографии и вырезки из газет.

Поначалу я намеревалась лишь записывать в него свои мысли, но со временем он превратился в самую важную покупку, которую я совершила. Если ты перелистаешь его, то обратишь внимание, что по мере того, как шли месяцы, я стала делать в нем все больше и больше записей. Взгляни на страницы в апреле, когда я только приехала на ферму. Ты увидишь там лишь отрывочные и редкие заметки. И сравни их с июлем, когда я исписала их все, до последней строчки. Эта книга помогла мне разобраться в том, что происходит вокруг. Она стала моим спутником и напарником в расследовании. Что бы там ни говорили другие, здесь изложены факты, собранные или в момент совершения событий, или несколькими часами позже. Если существует возможность проанализировать старение чернил, то криминалистическая экспертиза подтвердит мою правоту.

Время от времени я буду останавливаться, чтобы свериться со своими записями во избежание ошибок. В моем рассказе нет места художественному вымыслу. Если я не смогу вспомнить каких-либо подробностей и их не окажется в органайзере, я не стану заполнять пробелы выдумками. Ты должен поверить в то, что каждое слово из сказанного мною – правда. Даже безобидное украшательство недопустимо. Например, я не стану уверять тебя, будто в кронах деревьев распевали птицы, если не буду уверена в этом. Если ты заподозришь, что я приукрашиваю действительность, а не излагаю голые факты, то моя убедительность и способность вызывать доверие пострадают.

И наконец, позволь мне добавить: я бы отдала все, что угодно, ради того, чтобы события последних месяцев оказались исключительно плодом моего воображения. Боже мой, я бы с радостью приняла подобное объяснение! Ужасы пребывания в сумасшедшем доме и унижение от клейма «выдумщица» показались бы мне сущими пустяками по сравнению с теми преступлениями, о которых я расскажу тебе сейчас.

* * *

До сих пор мы оба стояли, а сумочка лежала на столе. Мать жестом предложила мне присесть, показывая тем самым, что рассказ займет некоторое время. Я повиновался и опустился на стул напротив нее. Сумочка осталась лежать между нами, словно ставка в игре в покер. Мать всматривалась в свой дневник, явно решая, с чего начать. А я вдруг вспомнил, как она часто читала мне перед сном, и контраст между умиротворенным покоем тех детских воспоминаний и тревогой, которую я испытывал сейчас, поверг меня в уныние. Может показаться, что мне недоставало любопытства или мужества, но я готов был умолять ее не начинать своего повествования.

В последний раз мы виделись с тобой на прощальной вечеринке в день отъезда, 15 апреля. Мы обнялись у старого белого фургона, в котором были сложены все наши пожитки. Это был один из дней, когда все пребывают в приподнятом настроении, – счастливый день, по-настоящему счастливый, один из самых лучших в моей жизни, честное слово. Но теперь я начала сомневаться в этом. Оглядываясь назад, Крис утверждает, что, уезжая в Швецию, я гналась за недостижимой мечтой, и в моем сознании образовалась пропасть между ожиданиями и реальностью, которая становилась все глубже по мере того, как шли месяцы. Он говорит, что разочарование заставило меня поверить в то, что вместо рая мы оказались в аду, где царят порок и безнравственность. Как у него все просто получается, правда? Потому что его слова – ложь, изощренная и умелая, потому что в его смехе я лучше, чем кто-либо еще, видела трудности, которые ждали нас впереди.

Кое-чего ты еще не знаешь, Даниэль. Мы разорены. У нашей семьи не осталось денег. Совсем. Тебе известно, что во время кризиса мы столкнулись с некоторыми трудностями. На самом деле все было куда хуже, чем мы делали вид. Мы разорились, но вынуждены были обманывать тебя, потому что растерялись и не знали, что предпринять, но при этом не хотели, чтобы нас жалели и предлагали деньги. Позволь мне быть честной с тобой до конца, сегодня наступил день неприятных откровений: мне было стыдно. И стыдно до сих пор.

* * *

От таких известий я испытал смешанные чувства: стыд, печаль и шок. Но самым главным было недоверие. Я ничего не знал. И даже ни о чем не подозревал. Как могло случиться, что я оказался настолько слеп? Я уже собрался обрушить на мать град вопросов, но она почувствовала, что я намерен прервать ее, и ласково накрыла мою руку своей, чтобы остановить меня.

Позволь мне закончить.

Пожалуйста.

Все, что захочешь, ты скажешь мне немного погодя.