Ферма

Изабель тоже могла бы стать врачом. Она изучала медицину, когда влюбилась в первого мальчика, который на нее посмотрел. Она захотела выйти замуж в ту же минуту. Что Ата могла сделать с другого конца света? Но, по крайней мере, позже Изабель стала медсестрой. Она хорошая. Очень старательная и исполнительная.

Эллен другая. Ата беспокоится за нее. Она работает официанткой в ресторане на крыше пятизвездочного отеля в Маниле. («Старшей официанткой», – всегда поправляет она Ату.) Но старшая официантка все равно официантка! Именно там Эллен встречает своих поклонников, потому что она все еще красива, хотя уже не так молода. Когда ей было всего два года, ее фотографию выбрали из сотен других, чтобы использовать в рекламе детской присыпки. Ата хранит такую же фотографию в коробке для памятных вещиц. Ее печатали во всех журналах.

Изабель, так похожей на Ату, нелегко было расти в тени младшей сестры-красавицы. Изабель сидела дома и занималась, пока Эллен встречалась с ухажерами. Каждое воскресенье после мессы она стояла одна, стараясь не обращать внимания на молодых людей, которые окружали Эллен и хвалили ее прическу или платье.

А посмотрите сейчас. У кого есть муж, дети, хорошая работа? Лучше быть простой и трудолюбивой, чем красивой и полной завиральных идей. Эллен все еще не замужем, а ей почти сорок. Она звонит каждые несколько недель и рассказывает о своих кавалерах, о ресторанах, в которые они ее водят, о важных должностях, которые занимают. Ата заканчивает тем, что кричит в телефон: «Наман, Эллен! Хватит! Просто уже выбери одного!»

Эллен не закончила колледж, и Ата беспокоится, что эти расфуфыренные вип-персоны не принимают ее всерьез. Она боится, что они выбросят Эллен, как использованную салфетку, когда закончат развлекаться, и Эллен останется одна.

Энджел признала эту возможность только на днях. Они сидели на кухне у Джейн, ели эмпанады[61], и Ата снова пожаловалась на Эллен. Энджел сказала:

– Но для тебя будет лучше, если она останется старой девой. – Ата потрясенно замолчала, и Энджел продолжила: – Потому что если она не найдет себе мужа, то позаботится о Рое. Ты не сможешь помогать ему вечно, Ата.

Энджел ждет их у входа в общежитие. На ней красные сандалии с толстыми прозрачными каблуками, и на прошлой неделе она перекрасила волосы. Теперь они ржаво-оранжевые и слишком кудрявые, как у пуделя. Энджел смеется над выражением лица Аты.

– Ата, не смотри на меня так! Светленьким больше перепадает! Ха-ха-ха!

Она берет коляску с Амалией и несет ее вверх по ступенькам к входной двери общежития.

Завезя коляску в спальню и убедившись, что Амалия все еще спит, Ата идет на кухню узнать, как идут дела у Энджел. На плите кипят две огромные кастрюли. Ата берет из ящика деревянную ложку и пробует, затем добавляет горсть измельченного кокоса и долго вливает сгущенное молоко в начинку для пирога буко. Энджел устроила себе рабочее место на прямоугольном столе в центре кухни. На одном конце ряды форм для пирогов, выложенные свежеиспеченными банановыми листьями. На другом ингредиенты для пудинга бибингка[62], который заказала невеста. Энджел полагает, что испечь его нужно сейчас. Следующее утро и без того выдастся чересчур беспокойным. Но семья Эррера вип-клиенты. Они живут в Форест-Хиллс[63] в огромном тюдоровском доме, а доктор Эррера – известный хирург. Ата советует Энджел сделать начинку сегодня, а испечь пудинг рано утром следующего дня, тогда он будет свежим.

Ата занимается польвороном, рассыпчатым песочным печеньем, которое Изабель, Эллен, Рой и Ромуэло, перепачкав личики белой обсыпкой, ели до тех пор, пока их не начинало тошнить. Энджел поставила на складной стол огромные миски, доверху наполненные смесью для польворона: поджаренной мукой, сахаром, маслом, сухим молоком и молотыми орехами кешью. Миссис Эррера хочет, чтобы каждое печенье было в форме сердца и завернуто в цветную бумагу – подарки для гостей.

– Кто помогает с польвороном? – спрашивает Ата.

Энджел спешит к двери на лестницу и зовет помощниц со второго этажа.

Две женщины, одной чуть за двадцать, другой около тридцати, заходят на кухню, опустив глаза. Младшая остается у двери. Старшая здоровается на тагальском и, слегка наклонившись, прижимается лбом к руке Аты – традиционный знак уважения.

– Наг мано![64]

Ата поражена. Неужели она уже достаточно старая, чтобы с ней здоровались подобным образом? Так Ата приветствовала своих бабушку и дедушку всякий раз, когда их видела, и так же она приучила своих детей обходиться со старшими. Но в Америке этот жест кажется странным.

Ата, делая рукой крестное знамение, благословляет девушку. Та представляется как Диди, уменьшительное имя от Дианы, а ее подругу зовут Сегундина.

– Вы сестры? – спрашивает Ата, глядя на младшую.

– Нет, по[65]. Мы просто делим на двоих одну верхнюю койку.