Ферма

Обычно Мэй находит вид рек, заключающих Манхэттен в свои змеиные объятия, возвышенным. Бесчисленное количество раз она мчалась по шоссе Рузвельта или по Вест-Сайдскому шоссе и чувствовала подъем при виде сверкающей воды с одной стороны и небоскребов Манхэттена с другой. Пролеты мостов, игрушечная серо-зеленая статуя Свободы, парусники, буксиры, водные такси, иногда пожарные катера – и только полоска шоссе рядом с ними: рев городских автобусов, тротуары, кишащие пешеходами, курьеры на велосипедах, пробирающиеся сквозь неподвижные транспортные пробки.

В такие моменты Мэй переполняет страстная любовь к Нью-Йорку, совершенно в духе Айн Рэнд. Это город Мэй, город, полный возможностей. Ей нравятся его вонь, грязь, изобилие. Ей по душе, что этот наглый, неуклюжий, жестокий город-монстр является не библейским чудищем, а просто клочком земли, отделенным от остальной Америки.

Но не в этот день. Сегодня волшебство ушло. Река угнетает Мэй. И небо тоже, низкое, свинцовое и какое-то грозное. Даже небоскребы потеряли большую часть своей высоты, окутанные низкой завесой не то тумана, не то облаков.

Мэй внезапно охватывает ужас. Мурашки бегают по ее рукам вверх и вниз. Это предзнаменование? Она облажается в разговоре с Леоном?

Машина останавливается перед «Холлоуэй-клубом». Начался дождь. Карлос, пожилой швейцар, открывает дверь, и его зонтик нависает над Мэй так, что ни одна капля не попадает на ее костюм. Мэй тепло приветствует старика – она взяла его на работу, когда управляла клубом, уже тогда он был близок к пенсионному возрасту, но ей понравилась его выцветшая элегантность – и сразу чувствует себя лучше. Когда Мэй видит, что женщина в гардеробе тоже одна из тех, кого наняла она, настроение улучшается еще больше. Они обнимаются, Мэй спрашивает о ее детях (мальчики-близнецы и дочь от первого брака). Гардеробщица явно тронута тем, что она помнит. Принимая у Мэй пальто «Берберри» и вешая его на мягкие плечики, она тихо замечает, что без прежней хозяйки клуб стал совсем не тот.

Метрдотель, который встречает Мэй в пентхаусе, новенький и чрезмерно подобострастный, но все остальное знакомо: вставленные в рамки эскизы великих и дорогая обшивка шалфейно-зеленых стен, башни из свежих цветов, антикварные зеркала над баром, наклоненные, чтобы лучше отражать важных персон в зените их славы, обычно заполняющих весь зал. Не счесть, сколько раз после долгого дня, проведенного в обществе придирчивых членов клуба, она садилась на один из кожаных барных табуретов, и Тито подлетал к ней с сухим мартини и оливками, не дожидаясь, когда его об этом попросят. Часто она заказывала ужин в баре, и Тито представлял ее тому, кто сидел рядом с ней. По какой-то причине (то ли теплое сияние, излучаемое золоченым потолком, то ли уютный изгиб дубовой стойки, которая, казалось, притягивала незнакомцев, сидевших за ней) она чувствовала близость с этим незапланированным товарищем по обеду, был ли он – а это почти всегда был он – невзрачным, но расточительно богатым финансистом из Сингапура, голливудским магнатом или саудовским принцем. Некоторые из них даже стали ее друзьями, по крайней мере в «Фейсбуке».

Она чувствует острую боль и морщит нос. Ностальгия непродуктивна. Не клубы «Холлоуэй» а «Золотые дубы» ее будущее. Ферма – ее ребенок. Леон никогда бы не признался, но Мэй считает, что именно один из ее бесцеремонных комментариев заставил его в свое время задуматься о предприятии, обеспечивающем суррогатное материнство на высоком уровне.

Она только пару лет назад окончила Гарвардскую школу бизнеса и как раз начала ротацию в управленческой программе в «Холлоуэе», начав с «Нью-Йорк-клаб», когда заметила, что тратит огромное количество времени на улаживание дел особ, сопровождающих членов клуба в деловых поездках. За обедом она поделилась с Леоном идеей «Супружеского подразделения» – новой структуры, которая будет заниматься организацией шопинга и культурных программ, уходом за детьми, лекциями и любыми услугами, необходимыми для того, чтобы супруги членов клуба были заняты и счастливы во время пребывания в Нью-Йорке.

– Блестяще, Мэй! – воскликнул Леон и добавил: – Не зря говорят: счастливая жена, счастливая жизнь.

– Не все супруги членов клуба являются женщинами, – заметила Мэй, зная, что ее босс на это ответит.

– Все, кроме двух, по моим последним подсчетам. Тебя это тревожит?

– Если бы женщины могли передавать свою беременность на аутсорсинг, они стали бы теми, кто заправляет шоу.

– Они могут. Разве тебе не доводилось слышать о суррогатном материнстве, гарвардская ты голова?

– Какая женщина из тех, что вы знаете, доверила бы случайному человеку вынашивать ее ребенка в какой-то глуши? – парировала Мэй. – «Детская ферма Холлоуэй», вот что вам понадобится, если вы окажетесь на моем месте. Понимаете, чтобы не сомневаться: вашего ребенка ждет шикарное обращение, пока вы заняты покорением мира.

Мэй сделала глоток шардоне и, почувствовав на себе оценивающий взгляд Леона, одарила его улыбкой.