Ферма

Молодой человек в красной рубашке – теперь, когда Ата отложила плеер, который собирается купить, он становится дружелюбен – объясняет, что дешевые наушники действительно хуже. Они менее удобны. Некоторые из его друзей заработали от них «сумасшедшие головные боли». Качество звука дрянное. «Например, сравните телевизор старой модели с телевизором, имеющим высокое разрешение». Дорогие наушники просто имеют лучшую точность воспроизведения.

При словах «точность воспроизведения» Ата сдается. Это не похоже на нее, покупать самое дорогое. Она не Энджел, увлекающаяся блестящими вещицами, и не Джейн, очарованная блестящими словами. Но точность воспроизведения другое дело. Она означает надежность, и это именно то, что нужно для Роя. Ата хочет, чтобы музыка, которая проникает в его уши и отражается в его поврежденном мозгу, с точностью воспроизводила звуки всего мира.

Ата выбирает наушники зеленого цвета. Это был любимый цвет Роя в детстве.

Молодой человек в красной рубашке отсчитывает деньги Аты и дает ей сдачу. Потом он запихивает коробку в полиэтиленовый пакет и напоминает, что нужно заполнить гарантийный талон. Все это время Амалия спит.

Девочка не просыпается и когда начинает моросить дождь. Они на полпути к дому. Ата останавливается под козырьком банка и натягивает на коляску прозрачный пластиковый чехол, словно запечатывая Амалию внутри. Ата роется в сумке под коляской в поисках зонта, но не может найти его и продолжает идти вперед. Капли скользят по волосам и падают на блузку, сперва образуя на ней узор в виде мелкого горошка, а затем делая ее все темнее. Ата проходит мимо уличных торговцев, продающих с тележек дешевые черные зонтики. Она не останавливается, чтобы укрыться под одним из них, даже когда моросящий дождик превращается в затяжной ливень.

Вернувшись в квартиру, Ата сажает Амалию перед телевизором, вытирается полотенцем и надевает халат из пятизвездочного отеля, который ей когда-то подарила бывшая клиентка. На кухонном столе звонит телефон. На экране она видит лицо Джейн с покрасневшими глазами.

Время еженедельной видеосвязи еще не пришло. Ата быстро молится, чтобы Джейн снова не попала в беду.

– Джейн? – спрашивает Ата, поднося трубку ко рту. – У тебя все хорошо, Джейн?

– Почему ты позволяла этой женщине жить в моей квартире?

– Какой женщине? – спрашивает Ата, выигрывая время.

– Сегундине.

– Ах. Да. – Ата делает паузу, обдумывая варианты, и решает признаться: – Но это было недолго.

– В моей квартире! Я не знаю эту женщину, а ты позволяешь ей остаться в моем доме, не спросив меня!

Ата молчит, гадая, в чем именно Сегундина призналась. Она не похожа на ту, у кого язык помело.

– И ты оставляла с ней Мали, – продолжает Джейн свою обвинительную речь.

– Лишь когда я доставляла еду. Ненадолго. Я не хотела приводить Мали в дома клиентов. Ей куда лучше играть на улице. Ах, Джейн, что за дома у этих клиентов! Рамосы, я говорила тебе о них. Они не имеют никакого отношения к прежнему президенту[80], но у них по всему дому развешены его портреты в рамках, как будто…

– Но я плачу тебе, чтобы ты заботилась о Мали, а не оставляла ее с чужими! – кричит Джейн. На экране видно, как она тяжело дышит. Потом Джейн берет себя в руки и твердым голосом спрашивает: – Сколько раз, Ата?

– Я не понимаю, – отвечает Ата, хотя это не так.

– Сколько раз? Сколько раз ты оставляла Мали с этой женщиной?

– Джейн, я не считала. И это никогда не бывало надолго. Я…

– Больше пяти раз? Больше двадцати? Сколько раз ты покидала Мали ради своего бизнеса?

В голосе Джейн звучит дикая злость, которую она едва сдерживает. Ата ее распознает и решает повиниться, прежде чем отношения будут испорчены безвозвратно.

– Ты права. Я прошу прощения.

Джейн не отвечает. Слышно только ее прерывистое дыхание, как будто что-то рвется и рвется опять.

– В эти выходные я отвозила Мали в музыкальный класс, как ты просила, – говорит наконец Ата.

Она думает, это пустая трата денег. Амалия целый час сосала игрушечный бубен, а учительница, женщина с кольцом в носу и небритыми ногами, играла на гитаре детские песенки. Но Ата признает, что волосатая женщина нашла золотую жилу. Она взяла по двадцать пять долларов с носа, а в классе было по меньшей мере десять детей.

– Ей понравилось? – спрашивает Джейн после долгой паузы.

– Она пританцовывала под «Колеса автобуса»[81]. Я пришлю видео.

Снова молчание. Ата пробует другой подход.

– На следующей неделе я иду к врачу. Надо поменять лекарства. Думаю, причина головных болей в них. Ты разрешишь Энджел помочь мне с Мали?

– Хорошо, ведь я знаю Энджел, – холодно отвечает Джейн.

– Ладно, я поняла.

– Больше никогда, Ата.

– Больше никогда.

Джейн прерывисто выдыхает:

– И я не хочу, чтобы в моей квартире оставались посторонние.

– Просто я встретила Сегундину в общежитии, и у нее были трудные времена. Я пыталась помочь…

– Это моя квартира.

– Да, да. Ты права, я должна была сначала спросить тебя. Это твой дом, не мой.

Обычно Джейн уверяет Ату, что съемная квартира и ее дом тоже. Это их дом, потому что они семья. Но теперь Джейн молчит.