Ферма механических тел

В следующие дни все было так неправдоподобно радужно, что задница у меня непроизвольно начала поджиматься в ожидании какого-нибудь дерьма. Потому что единственный закон, работающий в моей жизни без осечек, это закон Мерфи.

— Новость дня! — заголосили на перекрестках мальчишки-газетчики, размахивая свежим выпуском «Высшего Аркана». — Авракс Джарвис собирает контрольный пакет акций «Дедерик&Ко»!

Я закатила глаза к дирижаблям в безоблачном небе. Что и требовалось доказать. Магнат не сумел-таки удержаться от соблазна. Жадный подонок. Если бы он продолжал управлять компанией в паритете с кланом Дедерик, мы разошлись бы мирно. Но он захотел войны. Что же, получите-распишитесь. У нас богатый опыт участия в вооруженных конфликтах. Как славно, что игры с тайной полицией если чему нас и научили, так это всегда быть готовыми к внезапной смене курса.

За решеткой лифта мелькали этажи. Каждый из них подсвечивался соответствующей цифрой на приборной панели, но я все равно про себя их считала. Три, пять, семь… до сих пор не верится, что бывают такие высокие здания.

На девятом лифт остановился, дзынькнув колокольчиком. Я распахнула решетку и открыла позолоченным ключом дубовую дверь апартаментов. Единственную на всем этаже в мраморном холле, освещенном десятком свечей.

Заслышав аромат крепкого контремского кофе, почувствовала себя цеппелином — еще чуть-чуть и взлечу. Окрыленная любовью, в которой купалась и которой упивалась, как срывающим резьбу алкоголем, поспешила в кабинет мужа.

На полпути спохватилась, вернулась в холл и скинула рыжие кожаные ботильоны на невысоком квадратном каблуке, что по изяществу превосходили всю меня. Вообще-то в конфедерации, как и в империи нет традиции снимать обувь при входе в дом. Но в Мэе вдруг взыграли зангаоские корни. Я, как врач, признала санитарную пользу такой привычки, поэтому в данном случае качать права не стала.

Сунула ноги в домашние туфли, прошла мимо кухни-столовой, через каминную залу в кабинет с окнами во всю стену. Мэй был на балконе, задумчиво выпуская в стылый февральский воздух клубы сигаретного дыма.

Дома я настоятельно попросила не курить его любимую ядреную смесь горьких специй, горелого дерева и копченого мяса, от которой и паромобиль на ходу заглохнет и от которой меня снова начало тошнить из-за токсикоза. Свою паровую сигарету я и вовсе выбросила в помойку.

Я коротко постучала в окно, привлекая внимание инквизитора, то есть теперь инспектора Хелстрема, и присела на край дубового стола, обитого мшисто-зеленым сукном. Оглядела лежащие аккуратными стопками бумаги с донесениями о случаях колебания астрального фона, оккультных правонарушениях и некромантских преступлениях и отпила остывающий кофе из фарфоровой чашки с коричневыми охотничьими мотивами.

Мэй вернулся в кабинет, скинул шинель на софу у стены, не упустил случая огладить мой пока еще совершенно плоский живот и опустился в кресло. Я незамедлительно перебралась к нему на колени, по-кошачьи потянувшись за новой порцией ласки. Когда утром я уходила в Арканский медицинский университет подавать заявление на сдачу экзаменов для лицензии врача, Мэй еще не вернулся с ночного дежурства, и я успела соскучиться.

— Когда нам выходить? — невнятно, не прерывая поцелуй, уточнила я.

Мэй прильнул к сгибу моей шеи, чтобы увидеть напольные часы, стоящие у двери, и опалил влажную кожу горячим дыханием.

— Через пять минут. Не успеем.

Иногда я даже жалею, что он не сдается по полчаса, а то и дольше. Фыркнув, с досадой отлипла от мужа, оправила перекрутившуюся юбку и пригладила короткие волосы, полностью распрямившиеся в отсутствие извечной тагартской влажности. Снова оглядела материалы дел, над которыми работал Мэй, как инспектор Отдела расследований экстрасенсорных преступлений Департамента полиции Аркана, и, пытаясь отвлечься от зуда внизу живота, полюбопытствовала:

— От Шпильки нет новостей?

Со мной подруга все еще не общается, зато с завидной регулярностью отсылает письма Мэю. На дорогой бумаге, написанные каллиграфическим подчерком с изящными завитушками и благоухающие цветочными духами. Таким образом для меня в них посланий больше, чем для самого адресата.

Ну и славно. Эта партизанская борьба вполне в духе ночной бабочки, то есть означает, что хотя бы структуру эндоплазмы, а с ней и психику, подруге удалось восстановить. В отличие от поврежденных сосудов. Сама она писала, что для телесного восстановления просто необходимо больше времени. Но, думаю, в глубине души тоже понимала, что если уж доктору Шприцу ничего не удалось сделать, то это уже хронический диагноз.

— Ничего после сообщения о ее вступлении в ряды Свидетелей Еноха, — откликнулся Мэй, тоже поправляя одежду.

Из-за меня куртизанка ушла в монашки. Точнее, из-за пыток Ллос, после которых Полли возненавидела вуду и решила бороться с иноверцами. Но первопричиной этому была я. Богоугодный поступок, как, сплевывая, говорит Мэй.