Фермер

«.Это дети, воспитанные среди летучих леопардов. Ореойи высадили их на брошенном танайя острове Рамуш, так как считали, что шансов у них нет. Первая разведка таува нахау закончилась плачевно: разведчики не вернулись. Но, зная, что редкий оронао стоит больше, впоследствии рискнули наведаться за ними. Из восемнадцати человек, которые отправились на охоту, восемь погибло. Они шли днем, когда настоящие летучие леопарды спят. Оронао были ближе к входу в пе­щеру, но взять их живыми стоило большого труда. Дело в том, что при голоде и возможной опасности в организмах летучих леопардов и, как вы только что виде­ли, у их воспитанников-оронао происходит резкий всплеск фермента порфирина. Наверное, его действие подобно действию адреналина у человека. Но в данном случае одновременно с полной мобилизацией мышечных и нервных ресурсов резко обостряется жажда крови и фантастически повышается чувствительность к ней. Нечто подобное наблюдалось еще в средние века у ликантропов. И, по всей видимости, только то, что дети-нетопыри были здорово ослаблены после пере­езда, да еще присутствие Гюнтера помешали им перерезать вас всех. И отчасти - солнечный свет, при котором они практически не видят.

Обратите внимание, что у таува нахау с собой бамбуковые палочки с ядови­тыми стрелами - при любом конфликте они могут нас если не убить, то надолго лишить сознания. Прискорбно, Гюнтер, что ты уничтожил троих. Я ведь за них уже уплатил. Мог бы работать аккуратнее.»

После речи Шонера всё более или менее пришло в какой-то порядок: Кречин- ский пока будет в Клинике; троих зооморфов-леопардов, убитых Гюнтером, надо похоронить. Бажене то, что не объяснила Марина, должен объяснить Артур. По­следнему оставшемуся в живых животному, которое Шонер сходу назвал Матиль­дой, надлежало надеть намордник, препроводить его в одну из клеток Клиники и кормить только овощами и фруктами. И только через прутья.

Матильда, уже в наморднике, больше напоминавшем противогаз, подгоняе­мая прикладом карабина, шла по коридору пружинящим шагом, семеня грязными ногами. Руки ее цепляли стену, оставляя на штукатурке царапины от когтей. Вре­мя от времени она оборачивалась на Гюнтера, скалилась и издавала предостере­гающее шипящее рычание, в котором было больше ужаса, чем угрозы. Туолини, вышедший из комнаты «Хунде», оцепенел, увидев ее. Глаза его раскрылись в благоговейном ужасе, он уронил дубинку, упал на колени, уткнувшись головой в пол, и закрыл шейные позвонки ладонями с дрожащими пальцами.

- Санитар леса, похоже, оробел. - с ироничной разочарованностью протянул Артур. - Это ему не «хунде» палкой пугать. Какова все-таки сила веры!

Стало понятно, что ухаживать за Матильдой-леопардом придется кому-то из нас. Впрочем, если не считать привитый навык неизбежно реализуемым, ее можно было и не бояться. По крайней мере Шонер, несколько раз тщательно обследовав Матильду на «Церебрум идеа», после режима релаксации позволил ей жить вме­сте с остальными зооморфами, то есть на Ферме.

ВАЛЕРКА

Жизнь потекла по обычному графику. По истечении трех недель Йозеф Кре- чинский был признан практически здоровым, а шрам не портил его, так как через небольшой срок просто обязан был спрятаться в складках широкой шеи. Баже- на, как по моим наблюдениям, так и по мнению Валерки, успела отблагодарить Гюнтера за спасение. «Шкурка она и есть шкурка. Только у нас она из белки, а у них - из банана».

О скандале между Кречинским и Шонером поведал Артур: Кречинский тре­бовал полного расчета и собирался прервать все отношения с островом. Шонер полностью рассчитался (опять же по сведениям от Артура), но уговаривал Йозефа подумать.

...Появился Валерка. Племя танайя переживало период какого-то местного поста-рамазана, и белого гостя попросили удалиться, чтобы он своим расхле- байством не нарушал устоев. Вильгельм Шонер принял блудного Валерку в со­ответствии с христианскими традициями: угостил шнапсом и принял исповедь. Скорее всего, недостаточно искреннюю, так как, оставшись один на один со мной, Валерка раскрылся:

- Не могу я, Димон, все эти его шуры-муры переносить! До фонаря мне экспе­рименты во имя человечества! Куда оно, человечество, денется? Живу я здесь, на острове, и мне нравится! И вы, и танайцы, а главное - климат! Не станет вас - по фигу. Не станет танайцев - тоже по фигу. Туповатые. А ты что, к этому не при­вык? Дикари-дикари. Живут они, как наши колхозники - с утра до вечера. Ты вот знаешь, что у танайя восемнадцать способов выхватить рыбу из затоки? А то, что у них восемь названий коры одного только фикуса, тебе ни о чем не говорит? И зооморфов ваших не боюсь: по сути - пацаны и девчонки! Между прочим, на Гавайских островах электричество появилось раньше, чем в Вашингтоне!

Как бы промеж делом Валерка начал переключаться на то, что в данный мо­мент волновало его значительно больше.

- Ну, снял меня папаша с довольствия! И что ты думаешь: загнусь от этого? Вы еще и сами от ежа ушки получите.

И нетерпеливо вздохнул: