Фермер

Но ему так и не удалось убедить меня «выбить клин клином»: куда милее сей­час казалась чашка «Нескафе голд», которую с утра подавали в «Хаймат». К тому же я обещал фатеру Шонеру наутро вернуться, а кава, как стало понятно еще вче­ра, здорово притупляет чувство долга. «Дерюга» оказалась не из местного льна, как я предположил, а из древесной коры. «Они называют эту ткань «тапа». Да и у них это сейчас редкость - предпочитают пользоваться достижениями китайской и европейской цивилизаций. Я же говорю: здесь дед Загиа жил. А вождь у танайя - с высшим математическим образованием. Хотя с логикой у местных - напряг. Не нужна им логика».

Я шел по островку, на котором казалось маловероятным заблудиться, но кото­рый нес в себе столько своеобразия и нюансов, что мог бы сравниться со средне­европейским государством. Проходя мимо изгороди, я небрежно и механически постукивал по ней бамбуковой палочкой, пока из зарослей неожиданно не по­казалось чье-то лицо с высунутым на подбородок языком (кажется, пса Эрнеста). Смесь ужаса и отвращения заставила прекратить легкомысленное постукивание, отойти на открытое место и ускорить шаг, так как фантазия неуспокоившегося после кавы мозга легко дорисовывала молниеносный бросок пса или леопарда, вполне, кстати, вероятный, так как я мог являться возмутителем спокойствия и едой одновременно.

В довершение всего из-под самых ног юркнуло что-то шустрое и пушистое - наподобие хорька или куницы, но с коротким облезлым хвостом. Чувство омер­зения и страха ассоциативно извлекло из памяти давнее утро, когда я, добира­ясь поутру со студенческой вечеринки в общежитие, наткнулся на раздавленную ночным лихачом беременную кошку. Все признаки посталкогольного синдрома были налицо. Вспомнилось и легко расшифровалось Валеркино «Я - пас», после которого он сразу выпил: ПАС - посталкогольный синдром. Подумалось, что если Жеребцов регулярно испытывает подобные ощущения, то его стремление к обяза­тельному подшофе вполне объяснимо и в какой-то мере простительно.

ОРЕОЙИ

Уставшим от вчерашнего возлияния кавы сознанием я не сразу воспринял то, что говорил Артур:

- Их было семеро. Они приплыли на рассвете, вызвали Вильгельма, забрали его и Бажену, а мне велели всё рассказать остальным.

- Кто приехал, Артур, откуда? Где Шонер? Где Бажена?

По словам Артура выходило, что приезжали ореойи. Сам Артур проснулся до рассвета и пошел прогуляться к океану. Затем услышал плеск весел, который его не насторожил. Возможно, потому, что в тумане всё слышится издалека. Поэтому он посчитал, что плещутся дельфины или звук доносится из затоки, находящейся в полутора километрах, в которой любят порыбачить танайя.

Когда близорукий Артур увидел перед собой загорелого крепыша в джинсовой безрукавке и шортах и с автоматом Брюсснера наперевес, бежать было поздно.

- Нам нужен сэр Вильгельм Шонер, - чистой английской речью вымолвил ореой. - Он крадет наших детей и пытается сделать их людьми. А дети ореойев должны умирать! У ореойев не должно быть детей!

Артур не смог сделать ничего иного, кроме как отвести этих джинсовых пар­ней в «Хаймат», где отдыхала Бажена и уже бодрствовал Шонер.

- Ты не можешь быть Хааканга Тиэрсом! - фатер Вильгельм довольно быстро осознал ситуацию. - Он старше тебя!

- Хааканга Тиэрс умер. Полная луна забрала его. Я новый Владыка - Туэве Могуна. Ты воруешь наших детей, которые должны умирать. Ты лишаешь их права на смерть.

- Это не большая провинность, чем лишать их права на жизнь, - саркастически отпарировал Шонер. - А смерть любого из живущих неизбежна, Туэве Могуна. Она заложена в генетическом коде.

- Ты уплывешь с нами. И еще мы заберем вот ее.

Новый Владыка указал на Бажену, которую выволокли из комнаты двое оре- ойев.

- Оставь девчонку. Она здесь случайно и не имеет никакого отношения к моей научной работе.

- Нас не интересует твоя работа. Ореойям нужны женщины и не нужны дети. Мы торопимся. Сегодня, когда солнце оставит тень меньше роста, мы казним тебя по древнему обычаю на острове Шингао. Это честь, оказанная тебе, - там мы казним только отступников из своих. Обычных врагов мы убиваем там, где встречаем. А в первую четверть луны мы вернемся сюда и уничтожим всех наших детей и тех, кто посмеет здесь остаться.

Рассказ Артура был ошеломляющим, и поверить ему было настолько же аб­сурдно, как и легкомысленно - не поверить. Настораживало то, что Артур не вы­глядел взволнованным - скорее уставшим, выдохшимся. Впрочем, после стресса это вполне допустимо. Позднее я вспомнил, что не обратил внимания на то, оста­лись ли на острове какие-либо следы пребывания ореойев. А через пару часов полил долгожданный дождь.

Я, помнится, еще спросил Артура:

- Были ли у ореойев мизинцы на руках?

- Да! То есть нет, конечно. У Туэве Могуны и на ногах не было.

Туолини не смог ничего поведать, поскольку не выходил из Клиники, однако

при упоминании об ореойях запаниковал.

На Валерку надежда была слабая. Оставалось одно: ждать возвращения Кре- чинского и Гюнтера.

ГЮНТЕР