Фернок 2 (СИ)

Ну, что, Эсмонд, уже потерял всех, кого только можно, за какую-то ночь? Так держать. Крепись, дальше будет еще хуже. Кошмар прошлого возвращается.

Я же говорил, тебе помнишь? Я – это ты, я – Эсмонд Фернок. Сопьешься, потеряешь нить, за которую держишься, начнешь употреблять наркотики, но все равно будешь несчастлив. Помнишь это? Молодец. Пять баллов тебе за понятливость.

Мы подсознательно ищем горе и дурной исход, втайне радуясь происходящей драме. Так мы установлены, такими рождены. Мы – Эсмонд Фернок. В полной мере эту психологию не познает никто, только мы, только он.

И я обещаю тебе, то есть, ты обещаешь себе, что ты его найдешь, то есть, я найду. И не будет у тебя того, что ты якобы имел. Семья тебе не нужна. Тебе нужен ты, нужны мы, нужен Эсмонд.

Вернулась дрожь, которую в ночь гибели Джил Фернок еле унял, наглотавшись успокоительного…

Хорошо, что ты страдаешь, что мы страдаем, что он страдает. Другого заслужить невозможно в нашем случае, в твоем случае, в его случае…

А вместе с ней пришли и голоса, ранее посещавшие экс-комиссара.

Жаждешь облегчения? Ремиссии? Сдайся. Перестань пытаться встать, просто ляг…

Фернок больше так не мог. Его силы постепенно иссякали

из-за перманентных ограничений, не позволяющих жить, испытывая что-то за исключением тоски и бесконечных больных терзаний.

Он, страдающий уже не первую ночь по причине наплыва вербальных глюков, то язвительно хмыкающих, то выдающих бесноватые проповеди, задумал повеситься: снял люстру в комнате Джиллиан, прикрепил к ней толстую бечевку и соорудил петлю.

Перед тем, как встать на стул и добровольно засунуть шею, сформировавшийся суицидник настрочил прощальную записку, с помощью которой попытался объяснить причину такого радикального решения, как самоубийство:

“Знаю, поступок можно расценивать в качестве антимужской пропаганды, он в какой-то мере антиморальный. Но мне больше ничего не осталось. Люди, ради которых я жил, исправлялся, строил планы, исчезли. Возможно, это знак, что пора исчезнуть и мне.

Прошу прощения, если кого-то обидел, уйдя не предупредив. Проще сказать, я – прирожденный эгоцентрист, который никогда не считался с чужим мнением – снял с себя груз”

Фернок подготовился к смерти…

- Извиняюсь перед теми, кому причинил зло, перед теми, кому что-то пообещал, но не выполнил – его уже ничего не удерживало, - И вообще перед всеми…

И он бы осуществил задуманное, если бы вовремя не завибрировал звонок сотового телефона, отложивший смерть до неопределенной даты. Отчаявшийся сказал узлу “подожди”, прислонив мобильник к уху, заранее нажав нужную кнопку.

- Але, кто это?

Прозвучали знакомые три смешка, звонкие, как капля весеннего дождика:

- Ты что, забыл меня, лейтенант?

Потревожившим предсмертный покой экс-копа оказался Семен, у которого, судя по восклицательному голосу, означающему приподнятое настроение, раздобылись какие-то сведения относительно потерявшейся мисс Хейли.

- Не удивляйся. Я сейчас никого не узнаю… - с грустью пробормотал Фернок, - Даже себя.

- Не кисни так сильно. Мои псы могут похвастаться нюхом ищеек…

- К чему ты клонишь?

Семен чувствовал себя надоедливым клоуном, звоня Ферноку глубокой ночью и отчитываясь:

- Ты просил меня начать поиски той бабы, лейтенант?

- Допустим.

- Так вот, уже есть плоды…

Фернок не верил услышанному, все еще надеясь проснуться, встать с кровати и поздравить своих женщин с добрым утром.

- Какие?

Хохол был как никогда собой горд, полон сил и энергии:

- Я сейчас прерву наш диалог, буквально через минуту, ну, максимум две, скину на твой сотовый одно текстовое, одно мультимедийное сообщение, потом, где-нибудь через полчаса.

Ты, главное, спать не сваливай, снова наберу тебя, идет?

- MMS скинешь?

- Да-да! Разбираются же американцы в терминологии…

- Хорошо, идет.

Закончив разговор с Семеном, Фернок выкинул шпагат в открытую форточку, записку – сжал и определил в мусорное ведро, твердо решив:

- Нет, так нельзя! Нужно жить дальше…

Через три минуты мобильник дал знать о поступившем сообщении. Фернок с нетерпением забрался в меню…

“Мэлори…”

Что-то вселило в него утерянную веру. Оставалось только убедиться, не врет ли Семен, не мог ли преступник подсунуть левую фотографию, и можно будет смело утверждать – шансы есть, причем достаточно весомые.

Горе-союзник позвонил раньше, чем обещал. И его голос был все таким же одухотворенным:

- Ну, как тебе, лейтенант? Оценил талант банды?

- Сдружимся! – Фернок сказал так, будто не допускал противоположного исхода развития событий, - Сразу узнал локацию. Это ведь наш аэропорт, мать его!

- Он самый.

- Когда ее засекли и кто фотографировал?

- Мои псы, говорю же…

- Мафия, ясно…