Феромоны Монферрана

Про мифическое проклятие она, правда, тоже говорила. Намеками, конечно. Восточная женщина, — пусть даже о ее истинной масти, о цвете волос, можно было только догадываться, — родила сына, которого назвали Каспар. Разве не странно? Старшая сестра Айгуль, при всех своих буржуазных свободах, по этому пункту осталась в традиции. По прочим, однако, полный провал. Но таинственные специалисты посоветовали ей верный способ от тревоги — припасть к могилам предков. Набрать горсть родной земли. Восстановить связи с родней. Сермяжная мудрость не ахти каких лекарей — «специалисты» оказались пожилой супружеской парой, которые открыли в тетушкином институте кабинет фитотерапии. Чего только ни бывало в это странное время… Но сил уже не было бороться с наплывом абсурда — слишком насыщенный день. Один Шериф-заступник чего стоит. И не потрепать уже длинношерстного заступника по загривку… Каспар был бессмысленно и беспощадно тронут собачьей интуицией.

— А почему тебя так зовут, спроси у отца. Этим именем он создал Авроре большие проблемы, — с нажимом помянула старое Айгуль.

— Это же в честь прадедушки, — устало защитил Сашеньку Каспар, приведя официально- семейную версию.

— Ему-то баловство в честь прадедушки, а Авроре пришлось практически отречься от родителей. Все это было в пику нашему семейному мракобесию. Хотя, Кас, я совершенно не хочу углубляться в дебри конфликтов… тем более с национальным оттенком. Вот о чем воистину надо молчать!

Конечно, надо. Но такова уж была тетушка — она не всегда выполняла собственные предписания. Виной тому, например, тягучий «Амаретто» — впрочем, когда воздействие спиртного было смягчающим обстоятельством? Каспара накрыла с головой главная семейная тайна. Хоть он и был защищен отрывочными сведениями о том, что со своей родней две сестрицы на букву «А» рассорились очень давно, и вроде как яблоко раздора на сашенькиной совести. Но отец был настолько неколебим в своих оценках, что сыну в нежном возрасте и в голову не приходило подвергать сомнению его правоту в главном. В основополагающем и жизненно важном. Зато в мелочах можно было над стариком поерничать. Сашенька нестрашный и нестрогий. Но неопровержимый. А всех неопровержимых кому-то придется опровергнуть. Родители Авроры были против ее брака с чужаком. Тот подлил масла в огонь и назвал единственного отпрыска вопиюще западным именем. И нечего прятаться за мифического пращура — Сашенька был движим лишь чувством протеста! Так теперь считала Айгуль. Никак мстила зятю за то, что когда-то тоже попала под его обаяние и стала вслед за младшей сестрой персоной нон грата в семейном клане.

Валентина попала в точку с протестантским именем. Это единственное, во что Каспар мог поверить. Верить в то, что старшая сестра Авроры и Айгуль, ни разу в жизни не виданная, наслала на младших порчу, и потому Аврора не смогла родить второго ребенка и рано умерла… — категорически не представлялось возможным. Хотя у тетки уже выступили слезы, а Каспар, сам того не желая, крепко призадумался. Его так часто терзал вопрос «почему» — и вот пришел ответ. Его можно было игнорировать как вздорное суеверие, но иных вариантов не было. Злой чувашский бог прошел стороной, но зло имеет много обличий.

— А почему ты приехала в темных очках? Маскируешься под нечисть? — тормошил Каспар тетку. Айгуль не отвечала на провокации. Шуткой-прибауткой порчу не снимешь. Плачущей тетя Гуля показывалась на людях два раза в жизни — когда умерла сестра и… сейчас, перед глумливым племянником. Кто ж ожидал, что все так серьезно.

— Ну, хочешь, я сменю имя? И мы поедем к этой вашей сестре и… будем бить челом, чтоб сняла проклятие, — отчаянно предложил Каспар в надежде, что такое самоотречение не потребуется. — И какой тут может быть национальный оттенок, ведь чуваши — наши православные братья! Вполне мирный народ. Никаких национальных трений с ним никогда не было. Может, ты преувеличиваешь?

— Мы… не совсем чуваши. То есть… боже мой, дело даже не в этом. Как я могу объяснить тебе то, что лишь чувствую, но абсолютно не понимаю! — всхлипывала Айгуль. — Я виновата перед тобой, Кас, потому что я не уберегла твою мать. Я должна искупить этот грех. И хочу лишь, чтобы наказание, предназначенное мне, не понес по фатальной ошибке кто-то из вас. Из детей!

Тут уж слезы хлынули градом. И Каспар понял, что его смехотворная глава «О внутренних составляющих» действительно требует полной переработки, на которой настаивала Валентина. Потому что в составляющих даже самого немудреного эго такая невообразимая путаница! И не разберешь, где внутренние, а где внешние, где промеж ними граница, а также куда деть неизвестные величины вроде теткиного «не совсем…». Таинственные тени предков тоже участвуют в этом хороводе, и пляшут кто гопак, а кто лезгинку. И лучше не вмешиваться в этот сложный узор — а просто любоваться многообразием форм жизни в себе. Это лучшая медитация.

Валентина на сей раз смотрела на опус не поверх очков, а то снимала их, то надевала, пристально вглядываясь в поправленные каспаровы строки.