Феронакозия

– Спасибо! – улыбнулась Лиза, приняла стакан из рук Гориной и поднесла мутно-зеленую густую жидкость к губам, – Пахнет отвратительно, как почти все на вашей Земле!

Она почти успела попробовать напиток, когда пальцы ее разжались, раздался скрип двери и звон бьющегося стекла. На пороге квартиры возник Сарадж Айдахар. Гладкая кожа на смуглом лице сияла молодостью, лик его излучал неземное блаженство. Он поманил пальцем Лизу к себе.

– Эти людишки не заслуживают твоей жертвы, – сказал он и с омерзением обвел взглядом присутствующих. – Я помогу тебе понять, что значит быть такой же как я.

– Только не причиняй им вреда! – с мольбой в голосе прошептала Лиза. – Я уверена, что скоро все они станут моими лучшими рабами. Они, как и остальные, на все пойдут ради выгоды.

– Как пожелаешь, я сегодня сыт, – безразлично ответил Сарадж, и за его спиной начало расплываться серое облако, похожее по очертаниям на крылья. Он подхватил Лизу одной рукой, и оба растворились в тумане. По саду пронесся сильный порыв ветра, и настала тишина.

Оставшись одни, двое мужчин и взволнованная пожилая женщина обменялись растерянными взглядами. Из больничного парка в квартиру тянуло ночной прохладой и сыростью. Профессор уронил голову на руки и закрыл глаза ладонями. Стас затравленно озирался, все его тело била частая дрожь. Он слышал, как кровь пульсирует у него в висках.

– Я уже видел этого Сараджа, – с отчаянием прошептал он, – Он был при моей первой встрече с покойным Кривенко в рюмочной, кривлялся и хихикал, как черт. Назвался коллегой моего приятеля. Мне начинает казаться, что все это было неслучайно. Что он всегда был где-то рядом. Я ведь и втянул Лизу в это дело из-за того, что зашел в ту рюмочную. Там был Сарадж. Я уверен, что это был он. Он как-то это организовал, чтобы подобраться к Лизе, чтобы разворошить ее старую рану, пробиться через все ваши защиты. И я попался.

– Тебя предупреждали! – сквозь зубы просвистел Завадовский, – Тебя просили остановиться!

– Откуда же мальчик мог знать, с чем мы тут имеем дело! – отозвалась начинающая приходить в себя Людмила Николаевна, – Какая однако фантастическая силища у этого монстра!

Она подошла к распахнутой двери, закрыла ее и со вздохами принялась собирать с пола осколки стекла. Встав на колени, она аккуратно и тщательно вытерла тряпкой разбрызгавшуюся по всей кухне зеленую Феронакозию. После того, как пол и стены приняли прежний вид, женщина встала, повернулась к столу, тяжело оперлась о него обеими руками и некоторое время оставалась без движения, пока Завадовский и Стас не подняли головы и не посмотрели на нее.

– Я сварю ее снова, – сказала Горина, – я знаю рецепт, знаю, чего они боятся, и я сварю Феронакозию снова. У нас есть над ними преимущество. И у меня снова появилась цель, смысл жизни. Ко мне будто возвращаются силы. Я обрела веру в себя!

Эпилог.

Во врачебном кабинете напротив друг друга за за разделяющим их широким столом сидели Людмила Николаевна Горина и главный редактор «Прямой силы». На Людмиле Николаевне была классическая шелковая блузка, на пухлом пальце блестело крупное обручайное кольцо, на ногтях свежий маникюр. Шеф Стаса, полный, будто выстроенный из нескольких шарообразных форм человек едва помещался на стуле с подлокотниками.

– Чаю? – предложила Горина, и не дожидаясь ответа пододвинула посетителю дымящуюся чашку чая, – только что заварили.

– Спасибо, – обрадованно согласился редактор. Он сделал небольшой глоток и взглянул на строгую Людмилу Николаевну своими добрыми близорукими глазами.

– Что же теперь будет? – спросил он ее. – Прошло немало времени с госпитализации.

– Скоро вам будут разрешены посещения и прогулки, – ответила Горина, – Его лечащий врач – один из лучших в стране. Ваш брат в хороших руках. Вы не должны волноваться.

– Вы не представляете, как я рад это слышать, – с облегчением в голосе сказал редактор и снова отхлебнул чая. – Про Завадовского ходят легенды.

– Да, – многозначительно протянула Людмила Николаевна, – Но сейчас Станиславом Войником занимается другой специалист.

– Наша мама вчера нашла у него в вещах кое-какие блокноты с датами, записки все про ту же Лизу. Я решил, что они вам могут пригодиться.

Редактор протянул Людмиле Николаевне через стол прозрачную папку с парой потрепанных блокнотов и исписанных от руки тетрадных страниц. Та нацепила на нос очки в тонкой оправе, висевшие у нее на шее на золотой цепочке, и уткнулась глазами в лежащий поверх остальных лист.

– Тут он пишет, как некая Лиза возвращается в Москву, – протянула она, – Я передам эти записки доктору. Спасибо.

– Мы все Вам так благодарны! – еще раз с искренним воодушевлением добавил редактор, и внезапно взгляд его сделался ностальгически печальным, – Знаете, он всегда был золотым мальчиком. Родители в нем души не чаяли. Учился только на отлично. Одноклассники любили. За что не возьмется, всему быстро научится. В их школе действительно погибли две девочки, но он тогда пережил это, как и все остальные.

– Такие вещи могут сказываться позже, – серьезно изрекла Людмила Николаевна.