Феронакозия

– Да, несомненно. В университете отучился он блестяще. И его пригласили работать на телевидение. У него появилась девушка. Сегодня она – знаменитость, руководит каналом.Они казались тогда совершенно влюбленными друг в друга. А потом все неожиданно разладилось. Появился другой мужчина. Она и теперь с ним.

– Если я правильно понимаю, о ком речь, то образ злодея Сараджа Ваш брат списал со своего соперника, – часто заморгала Людмила Николаевна, – Очень интересный ход мыслей. Мерзавец с азиатской внешностью.

– Очень уважаемый в артистической и киношной среде человек, – вздохнул толстенький редактор. – А брат, видимо, не смог пережить этого падения с пьедестала. Пить тогда начал, а, может и еще чего похуже. И в то же время часто стал говорить о бывшей однокласснице по имени Лиза. Он с этой девушкой встречался, рассказывал, что только с ней и может поговорить по душам.

– Это мы еще раз проверили и убедились, что ни одной Лизы вместе с ним не училось. Вы ведь тоже в курсе?

– Да, но тогда у нас не было оснований ему не верить. Понимаете, он прежде никогда не врал.

– Не врал, – усмехнулась Горина, – просто иногда считал себя Стасом, а иногда Лизой.

Главный редактор «Прямой силы» посмотрел на потолок и глубоко вздохнул. Он до сих пор не мог до конца поверить в глубину безумия, овладевшего его младшим братом.

– А что рассказывал Вам его старый приятель? Кривенко, так его звали, кажется? – спросила Горина, не сводя с Войника заинтересованного взгляда.

– Да, у нас был такой знакомый, раньше служил в полиции. Стас с ним часто выпивал. По его словам, однажды Стас неожиданно привязался к нему с вопросами о деле некого «Игрока». Тот просил его отстать, а у Стаса прямо как навязчивая идея случилась. Кривенко тогда плюнул и ушел. А через некоторое время Стас заявился к нему домой. Кривенко-то всегда рад гостям, налил выпить, но тут заметил, что Стас ведет себя как-то странно, говорит намеками про какую-то тайну, жеманничает при этом, как деревенская невеста. В общем, когда Стас, наконец, от Кривенко ушел, тот нашему отцу позвонил и сказал, что, похоже, крыша у него совсем поехала.

– После этого эпизода вы его к нам и привезли в первый раз, – утвердительно кивнула Людмила Николаевна, начавшая быстро строчить какие-то заметки.

– Да, после того, как ночью соседи с дачи позвонили, сообщили, что брат там куролесит. Притащил двух бомжих, прости Господи, и в бане с ними парился. Соседи боялись, что всю деревню спалит.

– Тут в карте больного сказано, что после первого лечения в нашей клинике он Лизу больше не упоминал? – спросила Горина, решив сравнить рассказ брата Стаса Войника с историей болезни пациента в своем компьютере..

– Некоторое время все было спокойно. Как и прежде, у меня в газете на полставки работал. Толку от него было не очень много, но так я за ним немного приглядывал, и он был при деле. Если и крутилось что-то в его голове, вслух он этого не говорил.

Людмила Николаевна кивнула и, заметив, что у старшего Войника за разговором опустела чашка, вытащила из ящика стола небольшой термос и, не спрашивая, наполнила ее снова до краев. Шеф-редактор вежливо кивнул и сделал глоток. Напиток был горячим и приятно бодрящим. Он вруг отчетливо вспомнил, как срочно примчался к родителям и вслед за отцом и заплаканной матерью зашел в комнату Стаса, где тот сидел голый, забившись в угол и шептал что-то про отражения.

– Внезапное сезонное обострение, – заметила Горина, – типично при шизофрении смешанного, так сказать, типа.

– Вам виднее, – грустно поддакнул брат Стаса.

Он начал выбираться из тесноватого кресла. Горина тоже поднялась. Войник поразился массивности ее тяжелой фигуры. Он поспешил подойти к ней. Людмила Николаевна по-королевски протянула ему широкую ладонь. Пожимая ее на прощание, Войник поддался внезапному порыву и с мольбой в голосе произнес:

– Разрешите мне его увидеть на одну только минуту! Родители будут так рады, если я им передам от него весточку.

Горина помедлила с ответом. Она несколько высокомерно окинула его взглядом, словно измерила. Потом вздохнула, и на лице ее появилась сочувственная улыбка.

– Я прекрасно понимаю Ваше желание, но…

– Совсем ненадолго, только поздороваемся! – Войник так комично стиснул руки перед грудью, что она начала улыбаться еще шире. Губы ее задрались так высоко, что обнажили длинные клыки со следами прилиптшей к ним красной помады.

– Хорошо, но он все еще не в лучшей форме, Вы понимаете? – спросила Горина.

Обрадованный Войник закивал головой. Людмила Николаевна нажала кнопку на столе, чтоб вызвать персонал для сопровождения посетителя в лечебный корпус. Он проследил за ее рукой. Стоя рядом с ней, он мог даже видеть экран ее компьютера с открытой историей болезни. Среди довольно неряшливого беспорядка на столе выделялось фото в дорогой рамке. На нем была женщина примерно одних с Гориной лет, очень полное расплывчатое лицо, малюсенький носик и поросячьи глазки. Взгляд у нее был тяжелый, чем-то она напоминала саму Людмилу Николаевну.