Феронакозия

Когда она вернулась вечером домой, за окнами царила зимняя тьма. Весь день Лиза чувствовала себя взвинченной, плохо понимала, чего от нее хотят, и с трудом концентрировалась на деле. Она не стала ужинать, с трудом доплелась до кровати и поскорее забралась под одеяло. Казалось, стоит ее голове лишь коснуться подушки, как она немедленно погрузится в сон. Однако воспоминания о ночном кошмаре внезапно вновь обрели вчерашнюю яркость и не давали ей заснуть. Поворочавшись с полчаса, Лиза потянулась за телефоном и набрала личный номер Завадовского.

– Лиза! – голос профессора звучал одновременно и радостно, и тревожно. – Как поживаешь? Все в порядке?

– Извините, что так поздно, – Лиза говорила медленно, преодолевала внутреннее сопротивление, – мне не спалось, захотелось с кем-то поговорить.

– Конечно! И хорошо, что позвонила. Что-то произошло?

– Наверное, все это чепуха, – Лизе казалось, что она идет по тонкому, прогибающемуся под ней льду.

– Что случилось, Лиза? – терпеливо спросил профессор.

– На самом деле ничего особенного, только сон, – пробормотала она, – с каждым бывает.

– Ты – далеко не каждый, Лиза. Что тебе приснилось?

– Будто на меня напали, прижали к кровати, но не причинили никакого вреда. Мотоциклист. Парень в маске. Дедушка Фрейд легко бы все объяснил, не так ли, Евгений Александрович? Трансформация моих сексуальных желаний, Вы согласны?

– Одна из самых вероятных интерпретаций, – подтвердил Завадовский. Лизе послышалось в его голосе сомнение. – Расскажи мне все в подробностях! Тогда и попробуем разобраться.

– Я не могу точно сказать, когда закончилась явь и наступил сон, – Лиза зевнула. Она почувствовала, что ее веки внезапно сделались тяжелыми, а язык малоподвижным. По стене медленно скользила расплывчатая тень. – Я Вам перезвоню. В другой раз. Мы еще поговорим об этом, хорошо?

– Если ты так хочешь… Звони в любое время! – раздалось в ответ. Но Лиза уже выронила телефон уз рук. Она мерно сопела, уткнувшись носом в подушку.

Смэрь.

Действительно, за последние дни благодаря быстро разлетающимся сплетням Лизу начали узнавать даже сотрудники соседних офисов. По неуютным, белесо-серым коридорам «Неккар» за ней отныне следовал тихий шепоток. Главный художник неожиданно припомнил свое увлечение психиатрией в юности и рассказывал между делом об одном из первых признаков шизофрении. Случается, что свежеиспеченные шизофреники начинают увлеченно заниматься чем-то, о чем они прежде и понятия не имели. Например, кто-то, никогда не интересовавшийся медициной, пытается выступить с докладом на медицинском конгрессе, или другой человек вдруг мнит себя великим писателем и учителем человечества. Такой мудрец, пускающий слюни. Дальше можете сами додумать. Лиза замечала перемигивания и усмешки коллег. Из-за фриковой выходки с отправкой сценария она чувствовала себя еще более безнадежным изгоем, чем прежде. Такого нарушения правил коллеги быстро простить не могли. Порой в голову Лизе закрадывалась мысль об увольнении и возвращении в родной город. Ей хотелось снова стать невидимой. Она пыталась представить себя фрилансером или почтальоном, или даже уборщицей с сигаретой в зубах и метлой. Кем-то, о ком никто ничего не знает, человеком, свободным от чужих мнений, кривотолков и разговоров за спиной. Идеи о перемене жизни занимали ее все больше и больше, но тут случилось нечто гораздо худшее, чем досужие пересуды и сплетни…

Раздался неожиданный звонок. Растерянным пустым голосом отец сообщил ей, что Катерина упала на берегу ламбы, возле мостков. Ее нашел сосед, когда возвращался с рыбалки, но было уже слишком поздно. Похороны через два дня. Лиза набрала воздуха в легкие, словно собиралась нырнуть. Ей казалось, что выдохнула она только, когда оказалась в родительском доме. На распухшее и постаревшее от слез лицо Татьяны Валерьевны было больно смотреть. Петр Владимирович решал все вопросы с погребением, он держался стойко. Разве, что еще больше сутулился и говорил лишь по делу и тише, чем обычно.

Перед входом в траурный зал по улице носилась команда визгливых, как чайки, мальчишек, они кричали что-то, вроде «Смэрь, смэрь!» Внутри было холодно, тихо и торжественно. Катерина лежала на белых подушках, строгая, непохожая на себя. Заходившие в зал люди приближались к Татьяне Валерьевне, поддерживаемой с обеих сторон мужем и дочерью, и приглушенным голосом произносили несколько принятых в таком месте слов. Петр Владимирович чуть дрожащей рукой поглаживал жену по рукаву черного пальто. Держись милая! Что же теперь поделаешь! Но у Татьяны Валерьевны подгибались коленки и кружилась голова. Ее проводили к скамейке, где шефство над ней взяла огромных размеров дальняя родственница, понимающая в таких делах гораздо больше остальных.

Ненадолго заехал Завадовский. Его цепкие глаза первым делом отыскали среди присутствующих Лизу. Он кивнул ей приветливо и сочувственно, но прежде всего направился выразить соболезнования сестре покойной. Большая родственница посторонилась, чтобы профессор мог присесть рядом с Татьяной Валерьевной Исаевой.