Феррус Манус: Горгон Медузы

— Крестовый поход меняется, — отстраненно произнес Феррус. — Времена, когда я мог пересчитать моих соперников по пальцам одной руки, ушли навсегда. — Манус внимательно изучил свою металлическую ладонь. Вещество на ней, как и в его глазах, постоянно двигалось; мелькали узоры и цветные пятна, но не отражения. — Некоторые мои братья сомневаются во мне.

— Мой господин примарх… — Акурдуана шагнул вперед, страстно желая возразить.

Феррус Манус покачал головой:

— Да, есть те, кто сомневаются. Крестовый поход меняется, и все надо доказывать заново. Именно я спасу Четыреста тринадцатую. Я вытащу воинов Робаута из пропасти и покажу ему, на что способен мой легион.

— Вторая рота отправится, куда вы пожелаете, мой господин, — сказал капитан. — Мы подчиняемся вам, пока Фулгрим не вернется и не прикажет иного.

Манус улыбнулся — словно охлаждающаяся сталь приняла форму клинка.

— Верно. Увидим, сколь многому мы научимся друг у друга, когда оружие начнет стрелять боевыми и от наших усилий будет зависеть, выстоят или падут наши братья.

Акурдуана не удержался от улыбки, заметив, что офицеры III и X легионов снова исподволь оценивают возможности своих визави. К чему стремятся эти воины? К силе, к совершенству…

К состязанию.

— Ты подтвердил свою компетентность, — сказал ему Феррус. — И мой брат высоко отзывается о тебе.

Фулгрим раздавал похвалы более щедро, чем его брат, но капитан не стал напоминать об этом. Акурдуана ощущал, что примарх не столько чествует его, сколько порицает остальных. Возможно, помимо прочего, Манус таким образом подавал своим братьям знак, что может управлять спокойно, уверенной рукой. Крестовый поход менялся… Во всяком случае, ходили такие слухи.

— Я хочу, чтобы ты занял место моего помощника на время приведения Гардинаала к Согласию, — заключил Феррус.

Сантар резко втянул воздух, но примарх, как подметил Акурдуана, не желал слышать отказа. Не представляя, что делать в подобной ситуации, капитан с поклоном принял нежеланные почести.

— Служить Горгону — привилегия для меня.

В клетке находились двое бойцов.

Представителя III легиона Мозес не знал, хотя предполагал, что должен знать, раз сейчас сражается вместе с Детьми Императора. Крепкие мышцы космодесантника с фигурой Адониса покрывала каллиграфическая вязь татуировок. Он носил сливочно-белую тогу, которая свисала с пояса, образовывая двойной килт и оставляя грудь обнаженной. Его медно-золотые волосы, заплетенные в косу по воинской моде, несколько раз обвивали шею. На теле не имелось ни шрамов, ни бионических имплантатов. Казалось, его вырезали из чистого перламутра.

Стоявший напротив легионер Железных Рук выглядел иначе во всем.

Ветеран клана Авернии, ходячий осадный танк, представлял собой громоздкое скопление пластин, стержней и невообразимо увеличенных мускулов, блестевших от масла. Его лицо с грубыми чертами, воссозданное абляционной хирургией^[11], светилось предвкушением схватки.

Венерация Уриена знали все.

Легенда своего прежнего клана, терранин, но при этом самый ревностный поборник древнего кредо эффективности и мощи, исповедуемого в Вургаане. Многие из Отцов того братства до сих пор возмущались, что Авернии переманили от них лучшего из капитанов. В прошлом Труракк участвовал в одной заранее подготовленной битве и нескольких мелких стычках, связанных с этим оскорблением, но сам не питал ненависти к Уриену. Любой воин с такими притязаниями и положением в легионе стремился бы в Первый орден клана Авернии. Мозес на месте Венерация поступил бы так же.

— Тут делают ставки? — поинтересовался Труракк.

Вертэнус рассмеялся:

— Брат, ты же теперь один из нас. Мы не станем тебя обдирать.

— Не торопись, — вмешался Палиолин. — Похоже, у нашего нового брата только что проявился настоящий порок! Нужно его выпестовать и взрастить.

На бледном, как алебастр, лице командира авиакрыла виднелся лишь один изъян: крошечный шрам от осколка на верхней части скулы, похожий на слезинку. Палиолин часто улыбался, обладал выразительными чертами, но лишь глупец не заметил бы в нем твердой решимости. Когда воин пристально смотрел на что-либо, его холодный, пронзительный взгляд напоминал алмазное сверло.

— Если Уриен возьмет верх, — сказал он, — можешь сидеть в кабине «Камы», пока она не вернется вместе с нами на «Гордость Императора». Обещаю: никто тебя не потревожит.

— А если ваш победит?

В ответ на это вокруг почему-то раздались смешки.

— Ты что, даже капитана Акурдуану не узнал? — спросил Вертэнус.

— Не так уж и удивительно, — хмыкнул Эдоран. — Командир держится весьма отстраненно.

Нахмурившись, Мозес снова посмотрел на бойцов.

Их клетка для спарринга была одной из самых маленьких в Учебном зале — в ней едва хватало места двум легионерам. Она предназначалась для отработки захватов и бросков, испытаний на удержание равновесия и силу плечевого пояса, в которых Железные Руки традиционно достигали отличных результатов.

Венерация Уриена словно умышленно создавали для таких состязаний. Труракк слышал о репутации Акурдуаны, но условия поединка были не в его пользу.

— Согласен.