Феррус Манус: Горгон Медузы

Ультрамарин лежал, распластавшись на наклонном корпусе «Лэндрейдера». Шлем Цицера раскололся от челюсти до носа. В треснувшем горжете скапливалась кровь, текущая изо рта и ноздрей магистра ордена. Он еще дышал, но с заметным трудом — хрипло и натужно втягивал воздух, как будто одни лишь слабеющие легкие мешали изукрашенной кирасе раздавить его грудь. По самому панцирю тянулся вертикальный разлом. С доспеха свисали изодранные венки и розарий. Создавалось впечатление, что Улана уже хоронят, и эти предметы положили в открытый гроб героя плакальщики, проходившие мимо.

— Жить будет, — заявил Глассий. — Но, чтобы он снова мог сражаться, его надо эвакуировать на «Железный кулак».

Амадей хмыкнул:

— У меня нет лишних воинов, чтобы тащить его в тыл. Перенеси магистра внутрь «Лэндрейдера» и позаботься о нем. Возьмем его с…

Цицер вцепился лорду-командующему в запястье. Тот что-то прошипел от неожиданности.

— Я не буду бременем ни для кого. — В горле Улана клокотала кровь, но его хватка оставалась твердой. — Сам проберусь в тыл.

— Парень, ты даже с носа моего танка не слезешь.

Со стоном, похожим на треск рвущихся мускулов, магистр ордена сполз по скату брони и поднялся на ноги. У Цицера едва не подогнулись колени, но он устоял, опираясь о корпус «Ахилла-Альфа» позади себя.

— Ты недооцениваешь решимость воинов Тринадцатого. У меня получится. Пятый Галилейский все еще за чертой города, а полковник Риордан, к несчастью своему, повидал немало раненых космодесантников. Уверен, он сумеет залатать меня и вернуть в сражение.

Дюкейн моргнул, словно ему дали оплеуху в самый неожиданный момент:

— Там целый полк? Сколько в нем бойцов?

— Меньше, чем ты думаешь. — Зажимая одной рукой пробоину в нагруднике, Улан посмотрел на более крупного легионера. — Обычные люди переносят атомные удары даже хуже, чем Легионес Астартес.

Лорду-командующему захотелось толкнуть Ультрамарина обратно на танк, но он понимал, что после такого Цицер уже не встанет. Впрочем, Амадею все равно пришлось сдерживаться.

— Я тут теряю воинов!

— Император и создал нас для того, чтобы другим не приходилось умирать.

— Давай без демагогии. Я не жду, что они возглавят чертово наступление!

— Там только те, кому медике разрешили покинуть «Экзекутор», — они ранены легко и могут ходить, но не готовы сражаться на передовой.

— Тогда им лучше приготовиться.

Отвернувшись, Дюкейн пошел искать вокс-офицера. Магистр ордена брел в шаге за ним, по-прежнему прижимая руку к кирасе.

— Я слышал, ты когда-то возглавлял Железных Рук. Поступил бы ты сейчас так же безжалостно, если бы не отдал свой пост примарху?

Глянув на Цицера через плечо, Амадей покачал головой:

— Ты не так понял, сынок. Я командовал Буреносцами, а у Железных Рук есть и будет только один повелитель.

— Тогда позволь мне отдать приказ. — Судя по голосу, Ультрамарин слабел. — Я все еще руковожу Четыреста тринадцатой экспедицией. Распоряжение должно исходить от меня.

Благородный жест. Дюкейн кивнул, приветствуя его:

— Нет.

Война — такое занятие, где благородных людей запихивают в «Грозовых владык»^[31] и отправляют погибать.

— Я настаиваю!

— Что, правда? — Амадей немного поразмыслил. — Ответ тот же. Я воксирую Акурдуане, поручу дело ему. Он ближе к ним. И он всегда ладил со смертными.

— Как я превосхожу вас, так и примархи многократно превосходят меня. — Имперец говорил будничным тоном, без единого намека на хвастовство или преувеличение. — Они — полководцы Великого крестового похода, созданные из генетического материала самого Императора. Каждый из них воплощает собой одну из граней Его личности и определенный аспект войны. Силы примархов не знают предела и соперничают даже с возможностями их создателя.

— А Император здесь?

Воин холодно усмехнулся:

— Ты бы об этом узнал.

— И сколько всего примархов?

— Пятнадцать. Ты хочешь, чтобы я назвал их имена?

«Отлично, он становится послушным».

— Сколько их в Гардинаальской системе?

— Один.

— Как его зовут?

— Феррус Манус.

Декка выгнул бровь:

— «Железные Руки»? Весьма… тонко. И какую же грань твоего Императора или аспект войны он представляет?

Ответа не последовало.

Сильвин увеличил давление на нужные — как он предполагал — участки мозга имперца и повторил вопрос. В живом глазу пленника лопнул маленький сосуд, по белку расплылось красное пятно, но он снова промолчал. Или разум воина перестроили настолько искусно, что даже верховный консул Гардинаала не мог разобраться в нем, или пилот просто не знал ответа.

Декка предположил, что верно последнее. У любого лидера есть свои тайны.

Невдалеке прогремел еще один взрыв, самый ближний из всех, — и с потолка посыпалась ржавчина.