Ферсман

Огромное место в творчестве Ферсмана занимала группа его работ, статей и общественных выступлений, посвященных проблемам социалистического размещения производительных сил и социалистического комбинирования, популяризировавших выдвинутую идею химизации применительно к геологии. Эти выступления могут быть правильно оценены, если мы не только поймем значение его научных выводов, но и почувствуем переполнявшее ученого счастливое чувство осознанной им безграничности человеческих возможностей в покорении времени, пространства и материи. Чувство это, вероятно, было сродни тому, которое охватывало первых пилотов, поднимавшихся в облака на аппаратах тяжелее воздуха, и тому чувству, которое испытывал Менделеев, когда один за другим обнаруживались новые химические элементы, предсказанные открытым им периодическим законом. Чувство это стало ныне достоянием миллионов строителей новой жизни, от имени которых его и высказал на трибуне XVII съезда ВКП(б) Сергей Миронович Киров такими теплыми, простыми и человечными словами:

«Хочется жить и жить! На самом деле, посмотрите, что делается!..»

У Ферсмана, наконец, во всю ширину расправились плечи. Он выпрямился во весь рост как ученый и смело заглянул в социалистическую даль. Об этом нам между строк рассказывают и его научно-пропагандистские статьи. Загоревшись пониманием действительного размаха и подлинного могущества социалистической науки, беззаветно служащей народу и им поддерживаемой, Ферсман весь свой авторитет ученого, всю силу своего дара популяризатора и пропагандиста науки обратил на то, чтобы передать другим свое новое, социалистическое понимание задач, распространения методов нового научного мышления, соединявшего ранее разрозненные науки.

С этой — социалистической — высоты его нового самосознания каким маленьким ему должен был показаться удел его норвежского друга, знаменитого геохимика В. М. Гольдшмидта [77], у которого он побывал несколько лет назад.

В 1925 году вышла книжка Ферсмана «Новые центры новой науки», где он делился с читателем своими впечатлениями о летней поездке в Германию и Скандинавские страны. Он увидел старую, хорошо знакомую Германию, поблекшую, потускневшую, не сделавшую за десять лет ни одного шага вперед, но «скорее много шагов назад». На фоне ожесточенной экономической борьбы, в которой он справедливо увидел «скрытую войну между бывшими союзниками», на мрачном фоне безработицы, он не обнаружил «ни новых идей, ни смелого полета мысли, ни новых научных учреждений».

Его порадовала встреча с Гольдшмидтом в Осло. Он по-своему отдохнул в течение трехнедельной экскурсии по Швеции и Норвегии, из которой вывез свыше 20 пудов ценнейших минералов. С удовольствием он отмечал, что «имя русского ученого, как бы оно ни было мало, открывало все двери». Но в то время — каких-нибудь пять лет назад! — он относил это еще не за счет своего советского первородства, а за счет признания европейскими учеными силы традиции классической русской науки.

Знаменитый норвежский геохимик рассказал Ферсману, как однажды был срочно вызван королевским министром. Тот ему предложил через несколько часов отправиться на пароходе в Англию. Англичане, отстаивая интересы своей химической промышленности против Германии, провели закон о высоком таможенном обложении ввозимых в страну органических соединений. На основании этого закона английские химические заводы, конкурировавшие с норвежскими, предложили правительству обложить столь же высоко и карбид кальция, из которого получается ацетилен. Такое решение могло оказаться роковым для экономики Норвегии, так как одну из важнейших отраслей ее вывоза составлял именно злополучный карбид.

Экстренно отбыв в Англию для защиты норвежских интересов перед имперским судом, после двухнедельной борьбы, в которой Гольдшмидт пустил в ход все свои великолепные кристаллохимические познания, ему удалось доказать, что карбид кальция может быть из общих соображений отнесен к другим неорганическим солям, которые не подлежали столь высокому обложению. Гольдшмидт выиграл процесс, и норвежское правительство в благодарность оснастило его бедный маленький институт новой рентгеновской установкой. При ее помощи ему удалось осуществить ряд выдающихся геохимических работ.

Пересказывая этот эпизод, Ферсман толковал его в свое время как пример практической пользы, которую могут принести в нужную минуту теоретические познания ученого. Прошло всего несколько лет; и если бы Ферсман имел обыкновение перечитывать свои писания, то каким бедным должен был представиться с высоты его нового, социалистического самосознания советского ученого удел Гольдшмидта! Скромная слава лучшего знатока нескольких кристаллических систем, единодушно признаваемая десятком других таких же знатоков в университетских кельях, разбросанных на тысячи километров один от другого. Редкие подачки королевского министра. Смутное удовлетворение от выдержанной атаки одной капиталистической монополии против другой, враждующей с первой из-за прибылей…