Фестиваль

Адвокат Розенбаум конкретно насел на салат «Оливье». Будучи представителем многочисленного отряда сторонников нетрадиционных сексуальных взаимоотношений и, соответственно, не имея жены, он питался в основном в заведениях общепита, а там встретить приличный салат в последнее время было крайне проблематично.

Мондратьев положил себе на тарелку сразу три половинки яйца, украшенных сверху небольшим количеством красной икры. Он хотел сказать какую-нибудь пошлость по поводу яиц, но затем передумал.

Администратор Коля часто получал в своей профессиональной деятельности по башке именно за пустые разговоры, беспочвенную трепотню и выбалтывание различных как своих, так и чужих секретов, поэтому фраза «Язык твой – враг твой» намертво уже многие годы сидела у него в голове. Сегодня он решил рискнуть, в связи с чем смело воткнул мельхиоровую вилку в блюдо с аккуратно разложенными там ломтиками языка.

– Говяжий? – спросил он у сидящего рядом суперагента.

– Ослиный, – сострил Райлян, доставая своими загребущими супердлинными руками с противоположного конца стола какую-то экзотическую зелень.

Несостоявшийся певец Саша Чингизов внезапно вспомнил, что два дня ничего не ел, так как не получал гонорара уже много лет. Он вообще в своей жизни всего лишь три раза получал вознаграждение за свое неординарное исполнительское мастерство. Сейчас Саша подрабатывал на станции «Москва-Киевская Сортировочная» такелажником, но почему-то денег ему и там не платили. Из скромности и предрассудков, часто выдаваемых им за национальное достоинство, он попросил Руковец положить ему немного какой-то острой дряни, приготовленной из перца, различных приправ и специй с добавлением минимального количества соевых бобов, и, получив желаемое в виде остроконечной темно-коричневой горки, крайне обрадовался…

Минут десять за столом царило полное единодушие. Гости лишь иногда бросали ничего не значащие реплики, отпускали шуточки, полностью сосредоточившись на употреблении еды и ожидая команды наполнить хрустальные емкости еще раз.

Наконец со скрипящего стула медленно поднялась Галина Николаевна и на правах старой подруги решила произнести персонифицированный тост в адрес именинницы.:

– Дорогая Ирина Львовна, милая Ирочка, замечательный ты наш человечек… Этот хрустальный бокал с прекрасным вином я поднимаю сегодня в твою честь! В честь человека, который много лет вдохновляет и цементирует артистические круги такой бестолковой, но всем близкой нам эстрады. – В ее голове тут же закружились тысячи воспоминаний, связанных с боевой подругой, но она взяла себя в руки. – Здоровья тебе, успехов с доходами на твоем нелегком, но таком нужном всем поприще!

Услышав последнее слово, Мондратьев опять захотел сказать пошлость, но опять передумал. А у всех остальных оно вызвало замешательство в силу того, что половина из присутствующих не имела представления о роде занятий хозяйки, а вторая половина точно знала, что Львовна практически ничем не занимается, кроме посещения всех премьер и генеральных репетиций модных, пафосных или отличающихся особой индивидуальностью московских театров.

Однажды несколько лет назад на вопрос Флюсова по поводу Ловнеровской Мондратьев сказал: «Толку от Ирины Львовны никакого нет, но если ты ей не понравишься, вход на все центральные площадки Москвы тебе будет закрыт. В этом ее парадокс».

После тоста Галины Николаевны гости почувствовали себя гораздо увереннее, процессы пищеварения, сдобренные изрядной долей алкоголя, усилились, головы затуманились, а языки развязались. Когда через полчаса адвокат Розенбаум в обидных выражениях предложил выпить за «творчество», к коему, по его мнению, имело отношение большинство присутствующих, захмелевший администратор Коля с надрывом бросил:

– А вы зря смеетесь, мсье адвокат! Творчество – это молодость мира!

– Я – смеюсь? – якобы в ужасе, неестественно улыбаясь, попытался парировать Розенбаум. – Я отношусь к любому творчеству крайне подобострастно и уважительно. Я же не обыватель, который агрессивен и малокультурен и в силу этого не способен воспринимать ничего нового, а творчество – это и есть проявление свежих мыслей, настроений и умозаключений. Я толерантен, беспринципен и аполитичен, а главный и единственный мой принцип – именно в моей беспринципности.

– Предлагаю выпить за это! – громко сказал певец Саша Чингизов.

Собравшиеся с чувством глубокого удовлетворения вновь наполнили рюмки с бокалами – и выпили.

– Так частить – это не по правилам, – пробурчал трезвенник суперагент.

– По правилам, по правилам – в свободной стране живем, – отреагировала Галина Николаевна. – Сергей Львович, что ты там интересного рассказываешь Флюсову – говори громче, пусть все послушают…

Мондратьев действительно в это время пытался изложить краткое содержание своего монолога, выдавая его за сиюминутный экспромт.

– Сережа, ну действительно, прибавь громкости, – попросил Розенбаум.

– С удовольствием, – пообещал Мондратьев, – но только после перекура.

– Курить – все на лестницу!