Февраль Водяного

А я все думал, что же в моей попытке прочесть ситуацию могло указывать на такой итог? Значило ли появление Колеса Фортуны окончание определенного жизненного цикла, переход моей жизни в нисходящую фазу? По возрасту вроде бы пора. Вздохнув, я отправился на работу. И, странное дело, рутинные мои обязанности меня успокоили. Голова, правда, была тяжелой, но зато докучливые мысли отступили. К обеденному перерыву — неофициальному, конечно — я склонился над раковиной, ополаскивая чашку. Вода из раковины отчего-то не сливалась, и раковина набралась наполовину. В отверстии слива посторонних предметов не замечалось, но я, засунув туда руку, извлек из слива комок прозрачной пленки.

Весело зажурчав, вода в раковине закрутилась спиралью, уходя вниз. Внезапно поток воды остановился на мгновение. Затем вся оставшаяся вода разом ухнула в слив, а оттуда плеснуло мне водяным выбросом прямо в правый глаз. Глаз я успел закрыть, но прикосновение воды подействовало на меня, как удар. Пошатываясь, я отошел назад. Правую сторону головы как будто сжало обручем, а глаз нестерпимо жгло. Видеть я мог, шевелить глазами — тоже. А кожа на правой половине головы словно онемела.

Как я и ожидал, невролог никакой патологии не обнаружил. Посмотрел на меня раздраженно, поинтересовался, обращался ли я к психиатру.

— Обратился, и лекарство исправно принимаю. Только ведь сегодня мне водой в лицо плеснуло на самом деле, мне это не почудилось.

— А я и не спорю, — примирительно поднял ладонь перед собой невролог, — неожиданное холодовое воздействие могло послужить пусковым механизмом. А патология есть, и вряд ли она по моей части. Ты же сам врач, Игорь, понимаешь, что без причины ничего не происходит. Не нравится тебе психиатр, так психоаналитика себе поищи…

"И этот туда же". Я ушел в раздражении, даже не попрощавшись. Хорошо хоть, дверью не хлопнул. А то бы милейший коллега точно счел меня психопатом.

Вечером у меня было всего три клиента-москвича. Эти, полагал я, еще не слышали про взорвавшийся джип. Нужные процедуры я проделывал механически, не вызвал у меня эмоций и дневной заработок. Дар не просыпался, зато всю правую половину головы как свинцом налили, причем свинец этот кто-то подогревал и помешивал. А глаз, правый, тот самый, видел все предметы вокруг нечетко. Я со злобой на нашу медицину подумал, что завтра и офтальмолог не обнаружит у меня никакой патологии.

— Игорь, ты весь осунулся. Может, отпуск возьмем, отдохнем вдвоем? — Тоня подсела ко мне, обняла. — Сейчас в санаториях пусто. Можно на месте путевку купить. Я уже спрашивала, мне отпуск дадут, если что.

— Знать бы только, чего лечить, — буркнул я озлобленно.

Но прикосновения ее рук немного уняли неприятные ощущения. "И что на на нашу медицину злобствую. Сам же оккультной практикой занялся, чего же теперь на обычных-то людей надеяться. К оккультистам надо идти, их ритуалы пробовать". Но пробовать не хотелось. Я прекрасно понимал, что почти все местные оккультисты — шарлатаны, а немногие действительно способные свой талант могли проявить хорошо, если в одном случае из пяти. "Нет. Поссорился с водяным — будь добр жертву принести. И не пытайся часами отделаться, халтурщик". Тут я вспомнил, что Аскольд сам купался в проруби и того же потребовал от своих квартирантов. Меня даже передернуло, едва я представил себя, голышом окунающегося в прорубь.

— Тебе плохо, Игорь? Может, чаю с малиной заварить?

— Мне, Тоня, водяному следует настоящую жертву принести. Самому в прорубь окунуться. Иначе мне никакой санаторий не поможет.

Тоня ахнула и уставилась на меня круглыми глазами.

— Какая прорубь, Игорь? Ты же не морж! Сам говорил, у непривычного человека такой перепад температур может остановку сердца вызвать!

— А так я с ровно бьющимся сердцем в иной мир отойду! И по неизвестным медицине причинам. Ты этого хочешь?

Тут моя супруга, женщина весьма практичная и выдержанная, неожиданно разрыдалась. Пришлось ее успокаивать, чего я, как большинство мужчин, не очень-то хорошо умел. За этим занятием я о своих бедах напрочь забыл. Все-таки удивительно, какими только способами женщины умеют добиваться того, чего хотят. Вытерев слезы, Антонина заговорила о всяких домашних делах, стараясь отвлечь меня от неприятностей. Но разговор вскоре увял сам собой. Телевизор передавал местные новости. МЧС достало из реки тело утопленника. Камера показывала водолаза в полном облачении, лодку среди льдин, потом дала общую панораму берега. Это был тот самый берег, где стояла дача Аскольда. Вот и обрыв, под которым живет водяной. Там льда уже совсем не было.

Репортаж закончился, а я все думал: успокоится ли водяной, приняв случайную жертву? И пришел к выводу, что на мое положение судьба случайных утопленников никак не повлияет. "Через день февраль кончится, начнется весна. Надо спешить. 29 февраля день особый, между зимой и весной. Самое время жертву приносить. Да, еще и зима теплая, в воду можно прямо с берега войти". Мои мысли переместились в плоскость практической организации.