Февральская сирень

— Сейчас я ему еще рвотное дам. Сразу предупреждаю, слабонервным лучше покинуть помещение. И вы, дама, имейте в виду, он тут вам все изгадит.

— Ничего, отмою, — сухо сказала Лелька. — Макс, ты, может быть, в комнату свою поднимешься?

— А я могу делать что-нибудь полезное? — осведомился сын.

— Можешь. Ему бы голову подержать, чтобы он не захлебнулся. Такое не только с людьми бывает, но и с собаками тоже. Но это противно, имей в виду. — Доктор говорил равнодушно, но взгляд у него был испытующим.

— Ничего, — как только что Лелька, ответил ее сын. — Я биолог, вытерплю.

— Ну, давай, биолог. — В голосе Цыплакова скользнула какая-то непонятная нотка. Уважение, что ли. И после этого почти четыре часа они практически не разговаривали. Лишь Цыплаков цеплял флаконы физраствора, вместо штатива подвешенные на ручку кухонного шкафа, да Дмитрий менял запачканные пенистой рвотой пеленки, разложенные на коленях у Максима, ловко выдергивая их из-под лобастой собачьей головы.

— Он не умрет? — Это Максим спросил спустя пару часов после начала сложных манипуляций, когда судороги по-прежнему шли, практически не прерываясь, а Цыплаков только что сделал собаке какой-то очередной укол.

— Не знаю, — честно ответил ветеринар и посмотрел Максиму прямо в глаза. — Но он молодец, твой пес. Борется. Я ему сейчас препарат вколол, чтобы сердце поддержать, а то тяжело ему в судорогах. Если еще чуть-чуть продержится, то дальше лучше будет.

Максим кивнул в ответ и больше не задавал вопросов. Спустя еще час Цыплаков попросил чаю. Лелька отлепилась от подоконника, к которому, казалось, приклеилась спиной, и кинулась ставить чайник и собирать на стол нехитрое угощенье. Расселись за круглым стеклянным столом, лишь Макс остался на полу, поглаживая Цезаря по сотрясаемому судорогами боку. Правда, судороги теперь уже становились все реже, пес реже стонал, да и рвало его поменьше.

Около полуночи ветеринар вытащил из лапы катетер, перевязал ее бинтом, сложил лекарства в небольшой чемоданчик и собрался уходить.

— Все, — сказал он. — Откачали мы вашу псину. Славный парень. — Он наклонился и потрепал Цезаря по морде. — Я ему сейчас снотворное вколю, чтобы он не бродил пока. Вы уж не серчайте, но он у вас под себя написает. Ему жидкости влили полтора литра, так что не обессудьте.

— Уже, — сказал Максим. — Я вам просто не говорил.

— Эх ты! — Цыплаков засмеялся и теперь уже потрепал по голове Максима. — Добрый доктор Айболит. Будет из тебя в жизни толк, парень! Ты сейчас переложи пса на подстилку да иди мыться и спать.

— Он точно не умрет? — Лелька посмотрела на осунувшееся лицо сына и поняла, что он из последних сил сдерживается, чтобы не заплакать.

— Нет, теперь не умрет. До утра он будет спать, завтра вы ему давайте много пить и не кормите до вечера. У него слабость будет еще, шаткость походки. Я днем приеду, все необходимые уколы сделаю. Через пару дней будет бегать как ни в чем не бывало. Только к отраве уж его больше не подпускайте.

— Вовка, на моих глазах! — Дмитрий покачал головой. — Представляешь, я на секунду отвлекся, а он эту сосиску и сцапал. А еще других учу, раззява…

— Было бы без тебя, не вытащили бы, — серьезно ответил Цыплаков. — Они бы, — он кивнул на Лельку и Максима, перекладывающих собаку на коврик, — не успели вовремя отреагировать. Так что повезло этой псине, что ты раззява. — Он коротко усмехнулся и пошел одеваться.

К часу ночи Максим был вымыт, переодет и отправлен спать. Уснул он, едва коснувшись головой подушки. Лелька вымыла на кухне пол, вдвоем с Дмитрием снова поменяла пеленки под описавшейся в очередной раз собакой, которая теперь спала, ровно и глубоко дыша. Лишь иногда Цезарь тоненько и глухо стонал во сне, и каждый раз Лелька вскидывала в испуге голову, напряженно вглядываясь, не стало ли ему хуже.

— Вы тоже сейчас уйдете? — спросила она Дмитрия. Он уловил в ее голосе испуг, даже мольбу, и настолько непривычна была эта новая интонация для успешной самоуверенной Любы, что невольно засмеялся:

— Нет, посижу еще. Давайте понаблюдаем для собственного успокоения. Вы мне, Люба, только еще чаю налейте, пожалуйста. Если можно. И еще, у вас водка есть?

— Есть, — кивнула Лелька. — Налить?

— Налейте две рюмки. Одну вам, чтобы напряжение снять, а другую собаке.

— Как собаке? — не поняла она.

— Ну, так. Лишняя дезинфекция не помешает.

— А ему не вредно? Для сердца?

— Ему такая доза, как слону дробина. — Дмитрий снова усмехнулся. — Вы наливайте, я ему шприцем в пасть волью.

Лелька действительно хлопнула рюмку водки и спустя десять минут почувствовала, как тепло заструилось по венам и начали отогреваться ледяные пальцы на ногах. Она даже не думала, что так замерзла, и только сейчас ее затрясло, как давеча Цезаря. Она обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять озноб.

— Сейчас пройдет, — успокоил Дмитрий. — Давайте-ка теперь я вам чаю налью. Вы не переживайте, Люба, теперь все хорошо будет. А Цезаря я вам так выдрессирую, что он больше никогда ничего с земли подбирать не станет. Верите?