Февральская сирень

— Это просто великолепно! — искренне восхитился он. — Мы сегодня обязательно еще раз тебя растреплем, а потом снова причешем, ладно?

— Сколько угодно, — легко согласилась она и немного застеснялась этой легкости. — Митя, у меня такое чувство, что я тебя знаю тысячу лет. Что я с тобой вместе родилась и выросла, и ты всегда был в моей жизни. Даже когда тебя не было. Я непонятно говорю, да?

— Очень понятно. — Он притянул ее к себе. — Леля, я тебя люблю. Правда.

— Я тоже тебя люблю. — Голос ее чуть дрогнул. — Я даже не представляю, как жила без тебя все это время. Меня удивляет, какой пустой и бессмысленной была моя жизнь, а я этого даже не понимала.

— Открыть шампанское? — предложил он. — Я могу сюда принести, чтобы тебе не спускаться.

— Потом. — Она томно посмотрела на него и неприлично облизнула губы. От этого жеста у него снова слегка что-то сдвинулось в голове. — Иди ко мне, любимый мой. Не надо сейчас ничего больше.

«И они посидели еще немного, и еще немного, и еще немного»… Эта фраза из «Приключений Винни Пуха» вертелась в голове у Дмитрия, когда он, совсем обессиленный, откинулся на пуховые подушки широкой и удобной Лелькиной кровати. Знатная была кровать, что и говорить, и ему было приятно думать, что отныне, присно и во веки веков он будет проводить на ней довольно значительную часть своей жизни.

Лелька принесла снизу бутылку шампанского и голубику, включила какой-то дурацкий любовный фильм по телевизору, и они оба расслабленно смотрели телевизор, не понимая, впрочем, ни слова из того, что там говорилось.

— Даже не верится, что бывает так хорошо, — сказала Лелька. — То есть я, конечно, в книжках читала и в фильмах видела про холодное шампанское после секса и все такое. Но мне даже в голову не приходило, что на практике это так здорово.

— Здорово, — согласился Дмитрий, зарывшись носом в ее распущенные волосы. — Леля, как же так получилось, что мы с тобой так идеально подходим друг другу? И почему мы не встретились раньше?

— Я тоже про это думаю, — призналась Лелька. — Я ведь замуж выскочила только потому, что мама умерла и мне совсем невмоготу одной оставаться было. А потом… Столько времени понапрасну потеряно.

— А я женился, потому что надо было жениться. Маме очень хотелось внуков, а Тамаре очень хотелось штамп в паспорте, и я сделал ей предложение, хотя прекрасно понимал, что не люблю ее. За что и поплатился. Нельзя создавать семью без любви.

— Нельзя, — согласилась Лелька. — Мне всегда казалось, что мы с мамой несчастливые просто. Ну, что-то типа семейного проклятия. Еще радовалась, что оно передается по женской линии, а у меня мальчик. А может, и нет никакого проклятия? И надо было просто встретить своего человека?

— Нет проклятия. — Дмитрий нежно поцеловал ее в висок. — Мы с тобой будем жить долго и счастливо и умрем в один день от глубокой старости. Лет через пятьдесят.

— Согласна. — Лелька со стуком поставила на прикроватную тумбочку пустой бокал из-под шампанского. — Слушай, а сколько времени?

— Полчетвертого. Надо вставать, скоро Максим придет. И вообще. Кто-то еще часа два назад грозился меня покормить.

— А нечего отвлекать женщину от выполнения обязанностей, тогда и голодным не будешь, — счастливо расхохоталась Лелька. — Давай одеваться, и я обед разогрею. Если чуть-чуть потерпишь, то вместе с Максом поедим, ладно? Он любит семейные обеды.

— Звучит-то как хорошо — семейные обеды! — Дмитрий мечтательно зажмурился. — Ты, кстати, обрати внимание на тактичность нашей собаки. Ни разу в спальню не зашла. Понимает, что людям не надо мешать, когда им хорошо.

Лелька быстро натянула джинсы и тонкую трикотажную майку и быстро и ловко закрутила на затылке привычный узел. Накинув на кровать покрывало, она сбежала вниз, на кухню, и вот уже шумел чайник и стоящий у стола Дмитрий споро делал бутерброды.

— Не дотяну до прихода Макса, — виновато сказал он. — Голодный, как сто чертей. Будешь?

— Буду, — кивнула Лелька, наплевав на диету. Булку с сыром и колбасой она любила просто до неприличия, стесняясь даже подругам признаваться в такой «неэлегантной» страсти.

Сварив в высокой турке кофе с кружевной пенкой, она разлила его по чашкам, села за стол, откусила от бутерброда с копченой колбасой, прихлебнула кофе и блаженно зажмурилась.

Дмитрий, опершись на край раковины, пил свой кофе и открыто ею любовался. Она была такая красивая, что даже глаза резало. И такая родная, что хотелось плакать.

— Что-то Макс задерживается, — вдруг сказала женщина его мечты и нахмурилась. Словно в ответ на ее слова зазвонил телефон.

— Привет, сыночек, ты где? — спросила она, и Дмитрий увидел, как она на глазах тяжелеет от тревоги. Побелели косточки на руке, судорожно сжимающей трубку. Расширились зрачки глаз, которые из светло-серых вдруг стали графитовыми. — Я поняла, сыночек, — сказала она мертвым голосом и нажала кнопку отбоя.