Фиалки на десерт

И все снова потому, что у мамы есть Миша, у папы Лиля, а у меня – только ты! И нет для меня ничего важнее, чем твои чиханья, колики, опрелость на попке и сопельки по утрам!

Я прислушиваюсь к тебе ежеминутно – ко всем твоим звукам. Если тревожные – пугаюсь. Так страшно пугаюсь, что у меня останавливается сердце.

Присматриваюсь к твоим гримасам и выражению лица – если ты морщишься или хмуришься, мне опять страшно.

Я могу разглядывать тебя без устали и утомления – и мне это всегда интересно!

Ты плачешь, а я беру тебя на руки, прижимаю к себе, напеваю тебе что-нибудь, хожу с тобой по комнате кругами и чувствую, как ты утихаешь. Ты согреваешься моим теплом, у тебя проходит животик, и сердечко начинает биться ровнее – ты засыпаешь.

А мне так сладко, хотя я не чувствую рук, и затекает спина, и хочется спать. Ах как хочется спать!

Просто невыносимо хочется спать…

И я кладу тебя осторожно и осторожно пристраиваюсь сбоку – мне снова не хочется с тобой разлучаться! Я смотрю на часы – время обеденное, да. Я кормящая мать, и мне нужно питаться – так говорит мама, а уж она-то знает про это все.

Мне нужно есть много, осторожно и калорийно – чтобы было хорошее молоко, чтобы его хватало. Все только полезное – не приведи бог того, что может тебе навредить! Например, капуста. Или огурец. Или – виноград, апельсин! Аллергия! Яблоко – только зеленое. Красное – ни-ни! Сладкое тоже нельзя – вдруг диатез? Мне нельзя ничего такого, что вредно тебе.

И мне это нравится! Хотя я – жуткая сластена, жуткая!

Мама настаивает, что мне надо литрами пить чай с молоком! Лит-ра-ми! Улейся, а пей!

А я его ненавижу! Пожалуй, нет ничего такого, что бы я не любила сильнее! Бр-р-р-р!

Но пью! Противно, конечно, только так нужно тебе! А значит, не обсуждается, точка.

Господи! Да что чай с молоком! Я бы… я бы змею без шкуры сжевала! Или – дохлую жабу, если тебе это было бы нужно.

Интересно – я такая одна? Мне иногда кажется, что у меня что-то с головой. Или – так у всех мамочек? Я не знаю. А спросить стесняюсь. Да и у кого? Мама надо мной посмеется – я уверена в этом. Мама вообще такая… Резкая и насмешливая. А больше спросить не у кого… Я бы спросила у бабушки Оли, но ее уже нет…

У Лили детей нет и, наверное, не будет. У папы и так есть ребенок, Лиля, куда ему еще? Ему непросто, но – от человека же не отказываются, если он болен? Пусть даже такой нехорошей и стыдной болезнью.

Не у кого спросить. Да и неловко. Вдруг я и вправду – чудная, ненормальная?

Ладно, что об этом думать? Главное – что я счастлива! Абсолютно счастлива, впервые в жизни. У меня есть мой сынок.

Ох, только бы поспать, хотя бы немножко.

Но подменить меня некому: мама работает, готовит еду, ходит по магазинам, стирает и гладит. И еще убирает квартиру. Мы с Мишей, конечно, очень стараемся ей помочь. Но – получается плохо, увы…

У Миши руки растут из «задницы», как говорит мама. Она только и просит его: «Ради бога, ни за что не берись! Мне потом отмывать, убирать и все прочее. Не усложняй мне жизнь!»

Миша делает вид, что обижается, но, мне кажется, он все же чертовски рад – тут же бросается к своим книгам и записям.

Я очень стараюсь, честно! Но то плачет Митька, то его надо кормить, то поменять пеленки, то уложить спать. То погулять. Можно и на балкон, но мама против балкона – а вдруг кто-то сверху сбросит окурок? Он засыпает, и мне хочется рухнуть мгновенно, тут же, рядом с ним, хоть на ковре. Но я иду чистить картошку или варить суп.

Мне очень хочется помочь маме, но картошка у меня выкипает и пригорает, суп я пересаливаю и забываю положить туда лук и морковь.

Мама приходит после работы и начинает кричать. Зачем? Зачем ты испортила продукты и оставила кучу грязной посуды?

Она, конечно, права – жизнь я ей не облегчила, а усложнила. Но я же старалась. Честно старалась!

Мама сидит в коридоре на пуфике и не может снять сапоги – так устала. Из сумки торчат батон, кусок мяса, кочан капусты и пакет молока. Тяжело. Миша возмущается, что она снова проигнорировала его помощь:

– Ну у метро я мог бы тебя встретить?

Мама сардонически усмехается:

– Ты? Ага, как в прошлый четверг! Сколько я у метро простояла? Забыл? Сорок минут! Продрогла, промокла. А ты? Ты опоздал! А я была дурой, что стояла и ждала тебя!

Миша виновато вздыхает и убирается к себе.

Я расстегиваю молнию на маминых сапогах, хватаю сумку и тащу ее на кухню. Следом шаркает тапками мама. Оглядывает кухню критически.

– Таня! А посуду после обеда можно было помыть? А почему тарелка только от первого? Ты что, котлеты не ела?

Приходится признаться. Мама от обиды и усталости начинает плакать – думаю, это нервы.

Мама плачет и причитает:

– Для кого? Для кого я бегала за этим кретинским мясом? Для кого крутила этот дурацкий фарш? Для кого жарила эти идиотские котлеты, вместо того чтобы уйти спать пораньше? И прийти на работу не чучелом гороховым, а человеком и спе-ци-алис-том? Мне стыдно перед коллегами и перед начальством. Как работник, я полный ноль! Конечно, я сплю по два часа ночью!