Фиалки под снегом

– Никаких убийств не будет, – заверили они. – В конце концов, мы не в США и сами не гангстеры. Ты дашь нам подробную информацию о перевозке алмазов, а мы продумаем все до мелочей.

Папа вздохнул:

– Мне нужно время.

Он не собирался ничего делать для псевдодрузей, ответил уклончиво, чтобы поскорее уйти, однако, вернувшись домой, застал бабушку в слезах. Матери опять вызывали «Скорую».

– Вы должны срочно действовать, – предупредил врач, – иначе ее дни сочтены.

Это решило все. Отец созвонился с приятелями и дал согласие.

– Алмазы перевозят через пять дней, – сообщил он.

Друзья получили от него необходимые сведения и, встретившись, обговорили детали. А потом случилось это нападение. Негодяи перестреляли охранников и заставили отца везти их в лес. Там они оставили его, связанного, и собрались уходить.

– Полиция догадается, что я участвовал в ограблении, – сказал им отец. – Все остальные ведь убиты. С какой стати вы оставили в живых меня?

– Даже если тебя расколют, вали все на нас, – посоветовал самый активный. – Дескать, накануне ограбления к тебе подошли какие-то люди и пригрозили, что убьют жену и сына, если ты им не поможешь. Посадят – много не дадут, а мы тем временем позаботимся о твоей супруге. Но если ты нас выдашь…

В общем, они скрылись с алмазами, а папа сел. Эти негодяи не выполнили ни одного обещания. Они не помогли матери, и она умерла через две недели после суда. Почему отец не рассказал все, когда узнал о ее смерти? Думаю, он всерьез опасался за нашу с сестрой безопасность. Ему дали десять лет, и он отсидел от звонка до звонка. Пришло время выходить, и папа позвонил бабушке, переехавшей с нами в Приреченск, поближе к родной сестре, чтобы готовилась к встрече. Он вернулся, устроился на работу, жизнь стала налаживаться. А потом папа решил поохотиться (он с юности был заядлым охотником, как его отец и брат), и с ним произошел несчастный случай. Его не стало, и мы с сестрой снова остались одни, бабушка к тому времени уже умерла, – он закрыл лицо руками.

– А ваша сестра? Она замужем? – осторожно поинтересовалась Катя.

Максим кивнул:

– У нее двое маленьких детей, муж пьет, как и в большинстве семей. Чтобы всех прокормить, она моет полы в двух супермаркетах. У меня сердце кровью обливается, когда я ее вижу – это какой-то обтянутый кожей скелет. И что самое обидное – помочь я ей ничем не могу. Ах, если бы не наш родной дядя, брат папы, неизвестно, что бы сейчас с нами было. Он помогал нам после смерти отца и не забывает и сейчас.

Зорина насторожилась:

– У вашего отца был брат?

– Да, они погодки, дядя старше всего на год, – Соболев улыбнулся. – Он журналист, сделал неплохую карьеру, хотя, наверное, и ему приходилось несладко, – мужчина повернулся и открыл ящик письменного стола. – Они с отцом похожи, как близнецы, и всегда так же, как близнецы, чувствовали друг друга. Сейчас я покажу вам их фотографию, – в его руках оказался старый альбом, похожий на те, какие она видела у Ладожского и Чебарова. – Вот они в молодости, а вот дядя несколько лет назад с моей сестрой.

Журналистка взглянула на снимок и побледнела. Комната закружилась, и она оперлась рукой о спинку стула, чтобы не упасть.

– Фамилия вашего дяди тоже Соболев? – выдавили ее непослушные губы.

Мужчина покачал головой:

– Нет. После преступления отца бабушка боялась за будущее дяди и заставила его сменить фамилию. Он взял девичью фамилию матери.

– Понятно, – Катя медленно поднялась. – Спасибо, мне нужно идти. Обещаю, я сделаю все, чтобы помочь вам.

Она сделала несколько неуверенных шагов и прислонилась к стене.

Соболев удивленно поднял на нее глаза:

– Вам плохо?

– Да, мне плохо, – искренне призналась она.

Глава 8

На работе, куда Катя зашла после посещения Соболева, было тихо. Из открытых дверей кабинетов доносились редакционные звуки – стук по клавиатуре, пение электрических чайников и постукивание чайных ложек о стаканы и кружки, слышались смех и голоса коллег. Женщина открыла дверь своего кабинета, бросила на стол сумочку и тяжело опустилась в кресло. Когда кто-то постучал, она лишь приподняла голову и сказала:

– Войдите.

– Не помешал? – Лев Иванович Чебриков, как всегда, с неизменной доброжелательной улыбкой на губах, возник на пороге. – Ты почему такая бледная? – встревоженно спросил он. – Что-то случилось?

– Случилось, – подтвердила Зорина. – И вы это знаете лучше меня. Здорово же вы меня водили за нос, Лев Иванович.

Журналист пристально посмотрел ей в глаза и все понял.

– Значит, ты все-таки вышла на меня, – он придвинул к себе стул и сел. – Я этого, собственно говоря, и ожидал. Что ж, поздравляю. Ты должна радоваться.

– А вот радости я не чувствую, – призналась женщина. – Ответьте откровенно: как вы дошли до такого? Я всегда считала вас примером.

Он вздохнул: