Фиалковое зелье

«Тогда, – позже рассказывал Степашка любопытным, – я в первый раз увидел, как он перестал улыбаться. Честное слово!»

«Как же так? – мыслил раздавленный Андрей Андреич. – Ведь моя колода… Ведь я совершенно был уверен!»

Увы, он даже не подозревал, что Полина Степановна подменила его колоду своей, как бы невзначай столкнувшись со Степашкой в дверях.

«Мошенница! – удрученно помыслил Мериносов. – Все ясно: разъезжает по дорогам да обманывает таких простаков, как я… А я-то попался… Как последний карась!»

Жаловаться было бесполезно: на что? На то, что его крапленую колоду подменили другой крапленой колодой? И уж, поверьте мне, никто на свете не чувствует себя хуже, чем шулер, одураченный еще более ловким шулером.

– Пожалуйте три тысячи, – ласково молвила Полина Степановна, и в глазах ее полыхнули сапфировые искры.

Убитый, растерянный, совершенно потухший, отдал последние деньги Андрей Андреич Мериносов и, сгорбившись, засеменил прочь. Даже колокольчик его тройки и тот дребезжал жалобно и надрывно, когда коляска ехала со двора, словно чувствовал обиду, нанесенную его хозяину.

Наутро Ванька починил экипаж, Пахом погрузил в него вещи, и Полина Степановна вместе со своими людьми отбыла восвояси. Однако она поймала себя на том, что чувствует себя в безопасности, только когда окончательно миновала владения чрезмерно находчивого Андрея Андреича.

По расчетам Полины, она по-прежнему опережала в пути офицеров, которые должны были служить прикрытием для ее тайной миссии. Поэтому молодая женщина была крайне раздосадована, когда, подъехав к гостинице «Золотой лев», она увидела возле нее обшарпанный экипаж и рядом с ним – человека, который нашей героине был известен как особый агент Никита Сотников.

– Мы уже за границей, – шепнула Полина Маше. – Запомни: ты – Мария! И ни слова не говорить!

Маша покорно кивнула. По правде говоря, все это ужасно ее забавляло, и в то же время она была горда, что хоть в качестве немой служанки может помогать своей госпоже в ее нелегкой работе.

Не заходя в общий зал, Полина Степановна попросила предоставить ей и ее слугам отдельную комнату и принести еды, потому что они очень спешат.

– Как вам будет угодно, – поклонился хозяин. – Вы будете смотреть на дуэль? За отдельную плату, кстати сказать, небольшую, я могу дать вам комнату с очень хорошим видом.

– О какой дуэли вы говорите? – осведомилась Полина.

Узнав, что русский офицер собрался стреляться с австрийским гусаром Иоганном Ферзеном, Полина Степановна переменилась в лице и слегка придушенным голосом ответила, что дуэли – ее страсть с детства и она не будет спать спокойно, если своими глазами не увидит, чем сегодня все кончится.

«Ведь известно же, что Ферзен – отличный стрелок… Ах, недотепы, недотепы! Как будто их не предупреждали, что дуэли в Особой службе разрешены лишь в исключительных случаях, когда на карту поставлена безопасность страны…»

Спрятавшись за занавеской, она следила за приготовлениями к дуэли.

– Маша! Подай-ка мне зеркальце!

Раз она не могла помочь Гиацинтову, оставался только один способ: помешать его врагу. Поймав зеркальцем отраженный солнечный луч, Полина ухитрилась в конце концов направить его в лицо Ферзену.

Тот зажмурил один глаз, дернул рукой и выстрелил.

«Попал?»

Однако выяснилось, что пуля благодаря солнечному зайчику ушла куда-то вбок, и к тому же пистолет взорвался в руке стрелявшего. Полина Степановна сразу же увидела, что продолжение дуэли невозможно.

«Конечно, бывает, что пистолеты взрываются, хоть и редко… Этому недотепе чертовски повезло! Может быть, всему виной мой солнечный зайчик, который мог зажечь порох раньше времени…»

И, почти уверенная в том, что Гиацинтов обязан жизнью именно ей, Полина Степановна в прекрасном настроении уселась за стол – воздать должное хозяйской еде.

Глава 7

Ухаб преткновения. – Таинственный замок на холме. – О том, кого боятся даже самые храбрые артиллеристы. – Привидения, которые не живут в погребе.

– Ты знаешь, что я заметил? – спросил Добраницкий у Балабухи, когда вечером следующего дня экипаж друзей огибал большой холм.

– Нет, – зевая, ответил артиллерист.

– В Австрии, – доверительно сообщил Добраницкий, – не такие дороги, как у нас.

За окнами кареты сгущались сумерки. Где-то заухала сова, и вдали протяжно завыл какой-то зверь – не то волк, не то одичавшая собака. Путешественники, изрядно утомившиеся от бесконечного пути, клевали носом, и только Добраницкий все еще пытался хоть как-то поддержать разговор.

– В самом деле? – ответил Владимир на слова Августа. – Почему?

– На дорогах у них, – таинственно промолвил Добраницкий, – нет ухабов.

Очевидно, ему не следовало этого говорить, потому что в следующее мгновение раздался громкий треск, и экипаж, эпилептически дернувшись, остановился.

– Я так и знал! – воскликнул Балабуха, окончательно проснувшись. – Сглазил!

Владимир распахнул дверцу и высунул голову наружу.

– Что случилось, Васька?