Фиалковое зелье

Он отвернулся и стал смотреть на хозяина в белом фартуке, который за стойкой бережно раскладывал пирожные. В заведении в этот час было совсем немного народу. Хромоногая девушка с грустными глазами подметала пол, другая, бойкая и расторопная, вытирала свободные столы и меняла цветы в стоящих на них вазах. Владимир вздохнул и поглядел за окно. Мимо по улице скользили изящные ландо и тряские кареты, а напротив располагалась мастерская модистки[7], в витринах которой красовалось множество шляпок. Из мастерской вышли две женщины, барышня и служанка, и двинулись к наемному экипажу, стоявшему у обочины. На девушке было белое муслиновое платье с яркими цветами и капор, украшенный горой лент и искусственных цветов. Лица ее Владимир не видел – его затеняли широкие поля. Но тут озорник ветер, прилетевший с Дуная, выказал явное намерение схватить шляпку и утащить ее с собой. Девушка испуганно вскрикнула, поднесла руку к капору и невольно подняла голову. Лишь на долю секунды молодой офицер увидел ее глаза, и в следующее мгновение на улице между ним и незнакомкой проплыло ландо, на запятках которого стояли два лакея. Когда оно скрылось из виду, девушка и ее спутница уже исчезли.

– Сударь… – робко протянул кто-то над ухом Гиацинтова.

Владимир перевел дыхание и поднял глаза. Возле него стояла хромоногая девушка, которая только что убирала пол.

– Я правильно поняла, вы ищете господина, у которого был поврежден мизинец? Правда, он давно к нам не заходил, но…

– Да-да, – поспешно сказал Гиацинтов, – я бы очень желал его найти. Так вы помните его?

– Да. Весной, в апреле, он заходил к нам каждый день.

«Так-так», – гулко сказал кто-то в мозгу Владимира.

– А потом вдруг перестал… – продолжала девушка, робко поглядывая на красивого офицера. – Он всегда был очень вежливый, не то что иные господа.

– А почему вы его запомнили? – брякнул Гиацинтов и тут же устыдился своего бестактного вопроса. Она была калека, а у Жаровкина был поврежден палец. Не было ничего удивительного в том, что она обратила на письмоводителя внимание.

– Луиза, – недовольно окликнул девушку хозяин из-за стойки, – не отвлекай господ!

Владимир обернулся к хозяину и широко улыбнулся.

– Простите, я всего лишь спросил фройляйн, какое мороженое мне лучше взять… Говорят, ваше мороженое – самое лучшее в Вене!

– А, ну тогда… – смягчился хозяин.

Владимир повернулся к девушке и незаметно вложил в ее руку золотой. Хромоножка покраснела.

– Скажите, мой друг… Он с кем-нибудь встречался здесь?

Девушка озадаченно нахмурилась.

– Нет, никогда… Он всегда был один.

– И никто с ним не заговаривал, никто не подсаживался…

– Насколько я помню, нет.

Что ж, по всему выходило, что единственная ниточка, которая у них имелась, вела в никуда.

– Мне кажется, ему просто нравилось у нас, – добавила девушка. – Он все время садился за один и тот же столик и оставался за ним по несколько часов. Хозяин не возражал, потому что он всегда что-нибудь заказывал… И читал газету. Меня обычно посылали за ними…

И тут в мозгу Владимира внезапно что-то словно щелкнуло. Сидел по несколько часов за одним столом… Читал газету… И ни с кем не общался. Вот оно что!

– А за каким столом он сидел? – быстро спросил молодой офицер.

Девушка кивнула на маленький стол у самого окна.

– Вот за этим.

Владимир вскочил с места так стремительно, что чуть не опрокинул стул.

– В самом деле? А как именно он садился? Так, так… Благодарю вас.

…Сначала он увидел улицу, по которой по-прежнему катили экипажи. Потом – угол мастерской модистки и возле мастерской – дом, на который Владимир раньше не обратил внимания. Здание стояло в глубине улицы, отгороженное от нее высокой кованой решеткой. Судя по всему, оно было построено еще тогда, когда ни Владимира, ни его спутников не было на свете. Это был двухэтажный особняк с высокими окнами и стройными колоннами, изящный и даже красивый, но Гиацинтову, бог весть отчего, почудилось в нем что-то зловещее. Он обернулся к девушке.

– Большое спасибо вам, фройляйн… Теперь еще один вопрос. Вы не помните тот последний раз, когда мой друг сидел тут? Может быть, тогда случилось что-нибудь… что-нибудь особенное?

Хромоножка задумалась.

– Последний раз… это было, по-моему, двадцатое число, хотя я могу ошибиться… Ну да, двадцатого Бригитта разбила вазу и хотела свалить вину на меня… – Она покачала головой. – Нет, ничего такого не произошло. Ваш друг долго сидел на своем обычном месте, читал газеты, потом встал, расплатился и быстро ушел…

– Значит, ничего? – упавшим голосом спросил Владимир.

– Ничего такого не было, сударь…

– Что ж, – сказал Гиацинтов, незаметно вручая ей еще один золотой, – это уже что-то. Благодарю вас, фройляйн.

Хромоножка отошла, украдкой косясь на него. Кельнер принес заказ, и Владимир спросил дополнительно самого дорогого мороженого.

– Я чувствую, тебе удалось напасть на след, – прогудел Балабуха. – Давай выкладывай!

Владимир наклонился к нему через стол.

– Жаровкин использовал «Усладу» как наблюдательный пункт, – шепотом сказал он. – Мне кажется, он наблюдал за домом напротив.