Фиалковый венец

- Нам надо решить, как именно сыграть эту сцену, - сказал он. - Нет, ты только послушай: «сыграть эту сцену»! Оказывается, это вовсе и не трудно - выбирать актерские слова, а?

- Да, но не стоит чересчур уж перегибать палку.

Они приблизились к общественному зданию, где архонт-бвсилевс и его помощники вершили дела государства. Оставалось только решить, как вести себя там.

Архонт-басилевс оказался величественным стариком, но в его глазах пряталась смешинка. Когда они вошли, он встал, здороваясь с ними.

- Алексид, сын Леонта? - спросил он.

- Да, почтеннейший архонт, - ответил дядюшка Живописец с уважением, но и с достоинством. Он не стал кланяться, так как архонт, в конце-то концов, был таким же гражданином Афин, как и он сам, и архонтом его выбирали только на год.

- Так садись же. А кто этот юноша?

- Мой внучатый племянник. Он… он мне кое в чем помогает.

Дядюшка Живописец сел напротив архонта, а Алексид стал рядом с ним, настороженно прищурившись.

- Признаюсь, - заметил архонт, поглаживая бороду, - прочитав комедию, я решил, что ее писала более молодая рука.

- Более молодая? - удивился дядюшка Живописец. - Ах, да! Более молодая, чем моя, хотел ты сказать.

- Разумеется. Надеюсь, ты не сочтешь мои слова за обид, - я знаю, что старость не мешает писать хорошо. Ведь Софокл создавал великие трагедии и тогда, когда ему было уже за девяносто. Однако писать он начал еще молодым. А ты, Алексид, мне кажется, уже не в тех годах, когда человек впервые представляет свою комедию на театральные состязания.

- Было бы сердце молодо, почтеннейший архонт!

В глазах архонта промелькнула улыбка.

- А твое сердце, по-видимому, полно юного жара. От души поздравляю тебя. Читая «Овода», невозможно дать его автору больше двадцати лет.

- Ну, я еще не так дряхл, как ты, кажется, думаешь.

- Отнюдь, отнюдь! Но, - продолжал архонт более серьезным тоном, - прейдем к делу. Я никак не могу решить, допустить твою комедию или нет. В ней, разумеется, есть недостатки…

- Само собой, - согласился дядюшка Живописец, по мнению Алексида, слишком уж охотно.

- Однако она обладает и незаурядными достоинствами.

- Очень лестная похвала!

Алексид застыл и только надеялся, что архонт не посмотрит на него и не заметит, как он покраснел.

- Когда я ее читал, мне показалось, что некоторые вещи будет не так-то просто показать в театре. Вот, например, корову.

- Корову? - с недоумением повторил дядюшка Живописец.

- Ну как же, дядюшка, - поспешно вмешался Алексид. - Та смешная сцена, когда овод кусает корову и она начинает брыкаться и бегать взад и вперед.

- Вот-вот, - сказал архонт. - Как, по-твоему, можно будет это показать?

Дядюшка Живописец не знал, что и ответить. В его глазах опять появился испуг. Заметив, что он дергает себя за бороду и что-то невнятно бормочет, Алексид поторопился сказать:

- Дядюшка думал накрыть двух человек большой пятнистой шкурой. Переднему сделать маску с рогами, а второму - хвост…

- Так я и задумал! - подхватил дядюшка Живописец. - Вот смеху-то будет!

- Гм!.. По-твоему, это может получиться?

- Ну конечно, - горячо выкликнул Алексид. - В позапрошлом году в театре показывали кентавра - двух человек, прикрытых одной шкурой.

- Неужели? - спросил архонт, бросив на него проницательный взгляд. Я не присутствовал на тех Дионисиях - я командовал триерой…[28] Гм, гм…

Архонт задумчиво поглаживал бороду, и Алексид боялся даже дышать. Сумеют ли они обмануть его? Эти ласковые глаза были очень проницательны. И, конечно, они могут стать строгими и суровыми. Архонт привык разгадывать козни политических интриганов и лукавство чужеземных послов. Так неужели они с дядюшкой Живописцем сумеют его провести? Алексида вдруг охватил ужас пред собственной дерзостью. Почему, почему они сразу во всем не признались? Но в таком случае комедия не была бы допущена к представлению. Пусть она даже и понравилась архонту, он все же не решится оскорбить афинян, предложив им комедию, написанную безвестным мальчишкой. Вдруг архонт поднял голову и снова обратился к дядюшке Живописцу.

- Вот еще одно трудное место, - сказал он медленно. - Выход египетского раба в третьей сцене.

- Ну… конечно…

- Ах, дядюшка! Почтенный архонт, вероятно, спутал твою комедию с какой-то другой! - многозначительно воскликнул Алексид, наклоняясь вперед и предостерегающе хмуря брови. - В твоей комедии нет никакого египетского раба! Ведь так?

- Конечно, нет, - раздраженно отозвался старик. - Я как раз это и хотел сказать. Нет в ней никакого египетского раба. А ты меня не перебивай.

- Значит, я ошибся, - любезно сказал архонт. - И неудивительно - ведь мне пришлось прочесть десятка три комедий. - Он внимательно посмотрел на Алексида. - Твой внучатый племянник, кажется, неплохой помощник. Комедию он как будто знает немногим хуже тебя самого.

- Я ее записывал, - объяснил Алексид скромно. - Глаза у дядюшки уже не те, что прежде.