Фиалковый венец

- Эта красивая девушка, которую я видел в театре?

- Да. И, собственно говоря, мне и тут не обойтись без ее помощи. Ведь повар, о котором я говорю, - ее мать.

- Ну, так поговори с ней, Алексид. Пусть готовит пир на пятьдесят человек. Хор и актеры - это уже почти тридцать, а кроме того, твоя семья и твой друг Лукиан… Но, может быть, ты хочешь сам кого-нибудь пригласить? Алексид несколько мгновений в нерешительности молчал. Но наконец он собрался с духом:

- А можно… можно, я приглашу Сократа?

- Конечно, если только он согласится. Скажи моему рабу, где его искать.

- Наверно, он у себя дома. Видишь ли, - пояснил Алексид, с грустью вспоминая, что «Овод» был написан ради Сократа, - он почти никогда не ходит в театр и, значит, не видел и моей комедии. Ну, а так как во время представления ему не найти на улицах обычных собеседников, он, наверно, сидит дома и ждет, чтобы праздники кончились и было с кем поговорить.

- Ну, пусть разговаривает со мной сегодня на пиру, - деловито сказал Конон. - Расскажи моему рабу, где он живет, а сам сходи к этой твоей хваленой стряпухе… как ее зовут?

- Горго.

- Горго? - недоуменно повторил Конон. - Я где-то слышал это имя.

- Ну, это понятно: лучше ее никто в Афинах не готовит. Но сегодня, может быть, она и свободна, потому что в Афинах ее пока не все знают, они совсем недавно приехали из Сиракуз…

- Так как же я мог о ней слышать? - пробормотал Конон. - На пирах я не бывал вот уже много лет. Она, ты говоришь, мать этой девушки?.. Ну, неважно, неважно… - Он повернулся к рабу:

- Когда пригласишь Сократа, беги со всех ног домой и скажи госпоже, чтобы она оделась и приехала сюда на пир. Скажи, что пир будет очень скромный и женщины, если пожелают, останутся на своей половине. Конечно, она отвыкла от шумного веселья, но сегодня же все-таки Дионисии! Скажи ей, что вино будет сильно разбавлено, что не будет ни флейтисток…

- Ты ошибаешься, - перебил его Алексид, и уголки его рта лукаво задергались. - Без одной флейтистки мы все-таки не обойдемся, или Горго откажется прийти, да и я тоже, хотя и нижайше прошу меня простить.

Конон просмотрел на него, и его лицо стало почти испуганным.

- Неужели эта девушка - флейтистка?

- Не такая, как другие, - но ведь и этот пир будет на таким, как другие.

Так оно и было.

Первое, что бросилось в глаза Алексиду, когда он вошел в дворик харчевни, была старая овчина, разбитые деревянные сандалии и широкополая пастушеская шляпа - все это валялось на земле.

Коринна выбежала к нему из кухни.

- Ах, Алексид, я так рада, так рада! - воскликнула она.

- Так ты уже слышала? - спросил он с досадой. А он-то, расставшись с Кононом, бежал всю дорогу бегом, чтобы его никто не опередил!

- Слышала? - Коринна закинула голову и засмеялась своим беззвучным смехом. - Неужели ты думаешь, что я не сумела и посмотреть? - Она указала на кучу одежды:

- Можешь забрать свою старую овчину. В театре она сослужила мне хорошую службу - она так благоухала, что мои соседи старались отодвинуться то меня подальше!

- Значит… - в восторге начал он. - Ах ты, хитрая…

- Это еще что? - вопросила Горго, выходя из кухни. - Что на вас нашло? В жизни я…

- Я к тебе с поручением, - объяснил Алексид. - Сегодня вечером пир на пятьдесят человек. Все самое лучшее. Денег не жалеть. Ты согласна?

Лицо Горго расплылось от удовольствия.

- Еще бы! Я всегда говорила, господин Алексид, что ты нам добрый друг. Все и будет только самое лучшее.

Этот вечер Алексид запомнил как самый счастливый в своей жизни. Что могло быть приятнее минуты, когда отец обнял его, а потом отступил на шаг и оглядел его даже с каким-то страхом!

- Так, значит, то, о чем говорит весь город, правда? Комедию написал ты, а не дядя Алексид? Я горжусь тобой, сын!

А ведь Леонт еще не слышал тогда, что его сын помог раскрыть опасный заговор!

А мать, сильно оробевшая (она согласилась прийти на пир только с условием, что будет сидеть с Диметрией в соседней комнате и лишь украдкой поглядывать на пирующий), поцеловала его и шепнула:

- А я нисколько не удивилась, милый. Я всегда знала, что твой отец недостаточно тебя ценит.

Алексид невольно улыбнулся - то же самое она говорила и про дядюшку Живописца! Но ведь у нее доброе сердце и она обо всех думает хорошо. Филипп, на этот раз отпущенный домой на праздники, поздравил его с неловкостью старшего брата, а Теон произнес целую речь и замолчал только тогда, когда Алексид дернул его за ухо. Ника клялась, что, знай она, в чем дело, она переоделась бы мальчиком, а уж в театре побывала бы непременно! Дядюшка Живописец, ничуть не огорченный утратой славы, веселился больше всех - до чего же приятно, заявил он, не притворяться больше умником! А завтра можно будет снова спокойно работать в гончарне.