Фиаско

Я кивнул и вынул из кейса отпечатанные страницы.

– Тут кое-что любопытненькое.

У Сергея даже брови вздернулись вверх.

Он уселся поплотнее на стуле, поднял очки на лоб и приступил к чтению. Глаза у него стали круглыми, зубы он крепко сжал и беспокойно заерзал. Минуты казались вечностью.

– Здорово, – изрек он, прочитав. – Сильно, в точку и потрясно.

– Спасибо за комплимент.

– Разве ты положительно относишься к такому замаскированному разбазариванию государственной собственности?

– Это Шевченко так относится. В самом деле, Сергей, ведь ни для кого не секрет, что Госкомимуществом заправляют коррумпированные элементы.

– Да, но ты же обеляешь и Воронцова, которого убили за то, что он собирался кое-кого вывести на чистую воду.

– Он руководил отделом МВД, осуществляющим контроль за Госкомимуществом. И он либо раскрыл махинации, либо сам был связан с ними. Речь идет о политическом скандале, а не о том, с какой стороны подходить к нему.

– Хорошо. Я не заинтересован в публикации материалов о рядовом уличном преступлении.

– Я тоже.

– Что, Шевченко работает вместе с тобой?

– Только со мной, если ты имеешь в виду это дело. Сергей понимающе кивнул головой и довольно рассмеялся.

– Я уже вижу материал, опубликованный в «Вашингтон пост» под кричащим заголовком: «БЫВШАЯ ГАЗЕТА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ РАЗОБЛАЧАЕТ ПРОГРАММУ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ ПРИВАТИЗАЦИИ».

– Для нас это обернулось бы немалой удачей. Но еще больше я заинтересован в том, чтобы увидеть такой заголовок в самой «Правде».

Сергей сгорбился на стуле, начал задумчиво раскачиваться взад-вперед, затем глаза его озорно блеснули, и он произнес: «УБИЙСТВО РАДИ НАЖИВЫ».

– Такого заголовочка в «Правде» прежде никогда не встречалось. – Я от удовольствия заржал, как конь.

Он тоже ухмыльнулся, затем водрузил на нос очки и схватил мои листы.

– Ну, а теперь поговорим о самом трудном, – сказал он стеснительно. – Материал, Николай, в самом деле сенсационный, но вот стиль – он какой-то… штампованный… ходульный.

– Штампованный?

– Да, да, в нем полно канцеляризмов, – Сергей употребил жаргонное слово, известное всем журналистам и обозначающее утяжеленную лексику, принятую у бюрократических чиновников в официальной переписке. – Вот у тебя, к примеру, «преданный и давнишний служака своего отечества» или «гнусный акт бандитизма». Кроме того, нужно отметить, что мы не просто полагаем, что Госкомимущество погряз в коррупции, а знаем об этом наверняка. Верно ведь?

Я кивнул в знак согласия, но в душе здорово разозлился.

– Тогда почему не написать об этом прямо и открыто?

– Видишь ли, – объяснил я, – тут сказывается многолетняя привычка перехитрить Главлит, когда правду облекали в официально приемлемые формулировки, чтобы материал проскочил бы через цензуру КГБ. А старые привычки отмирают с трудом.

– Можешь мне об этом не рассказывать. Я на этом собаку съел. Теперь же словарный запас нужно осовременивать, переходить на разговорную речь.

– Иначе говоря, вестернизировать материал, то есть писать так, как пишут на Западе?

Сергей подтвердил мои слова энергичным кивком головы.

Я сидел подавленный и уже собрался было пояснить, что материал написан вчерне, его легко переделать, пока до меня не дошло, что Сергей и без моих уточнений догадался об этом. Он видел, что перед ним материал из разряда «срочно в номер», но не мог отказать себе в привычной уловке при встрече с авторами сказать: «То, что вы принесли, это, конечно, хорошо, но нужно еще работать и работать». Хитрая уловка! И цель у нее была одна – уменьшить авторский гонорар. Поэтому я с рассеянным видом собрал со стола свои листы и расстегнул кейс.

– Ну что ж, Сережа. Если ты считаешь, что материал поправить нельзя…

– Как поправить нельзя? – Он выхватил листы у меня из рук. – Это же ведущая статья… она же для первой страницы… на самом верху.

– А потом будет продолжение о том, как Шевченко разматывает все это дело. Представь себе: следователь идет по следам, вычисляет подозреваемых, предъявляет обвинения, выступает на суде…

– Уголовное дело глазами сыщика, – понимающе оценил Сергей.

– Причем честолюбивого сыщика.

– Я слышал, что ему не хватает подленьких качеств, чтобы попасть в номенклатуру и пойти на повышение.

– Да, я тоже так считаю. У каждого эксклюзивного материала есть своя цена, говоря о которой…

– Давай все по порядку. Я согласился работать здесь на нескольких условиях. И одно из них – изрядный гонорарный фонд на мое усмотрение. Обещаю, что тебе заплатят прилично.

– Сколько это «прилично».

Он откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

– Ну, это… скажем… сто двадцать пять тысяч рублей.

– Сережа, а не маловато?

– Это как смотреть: сумма в десять раз больше средней недельной зарплаты.

– В десять? Неужели? Ну что ж, цифра довольно верная. Только она должна относиться к гонорару, в десять раз превышающему месячную зарплату.

– Ты требуешь полмиллиона рублей?

– За первую статью, а за два продолжения – по двести пятьдесят.

– Нет, нет и нет. Четверть лимона за первую и по семьдесят пять за продолжения.