Fide Sanctus 2

– Это не я говорил, – с расстановкой заявил Святослав; притянув её к себе, он положил ладони на её талию. – Я начался в феврале.

– Какая удобная позиция, – пробормотала Вера, поглаживая его шею.

– Знаю парочку позиций поудобнее.

Запрокинув голову, девушка рассмеялась и тут же глухо вскрикнула: на шее легонько сомкнулись его зубы.

– Я обязана обсудить с вами то, что вы вытворяете, – вкрадчиво произнесла она.

– Вот сейчас вытворю, и обсудим, – невинно уронил брюнет. – Кстати об обсуждениях. А почему ты на сообщение не ответила? О том, что я жду в машине.

Его глаза горели расслабленным ребячеством, которое казалось особенно уместным среди нехитрого интерьера студенческой общаги.

И совершенно не резонировало с этим вопросом.

Лицо Верности Себе приобрело настороженное выражение.

– Я увидела его уже после пары, – пожав плечами, ответила Вера, добавив в голос побольше беспечной нежности. – И решила не отвечать, а сразу пойти к машине.

– Моим сообщениям скучно парировать? – уточнил Свят, поцеловав её пальцы; его губы улыбались, но в глазах не было ни грамма юмора. – Это заявление ниже пояса. Я плохо справляюсь с ролью вашего спутника. Горю по всем кратерам.

Говорит так, будто «это заявление» – моё.

Он целовал её пальцы проникновенно и привлекательно, да.

Но губы его по-прежнему улыбались без участия глаз.

– Я же сказала, почему, – глухо пробормотала Вера. – Дело не в «скучно».

Я что, обидела его этим?

– Кажется, да, – рассеянно уронила Интуиция. – Он пытается перевести обиду в шутку.

– Ладно, малыш, – протянул Свят, коснувшись губами её запястья. – Забей.

Верность Себе всё ещё хмурилась, но её Хозяйка уже с облегчением уткнулась носом в любимую шею – хоть под сердцем и свербело что-то неприятное. Этот уголок – между его шеей и воротником рубашки – пах так головокружительно…

Мятным чаем и печёным яблоком; мокрым асфальтом и терпким снегом.

На плечи опустилась тишина, напитывая разум и душу полным доверием к моменту.

– Я правда как дома, Вера, – нарушил Свят эту тишину. – Везде дом, где мы рядом.

* * *

Будь по-твоему, Вера, хорошо. Будь по-твоему, мой нежный Дом. Ладно. Пусть.

Пусть – он и сам давно мечтал ходить по коридорам заснеженного Универа, держа в ладони эти тонкие пальцы и оберегая её плечи от студенческой суеты.

Пусть; нужно решаться.

И плевать, кто увидит их вместе – Гатауллин, Артур или чёртов Олег.

– Осталось выбрать среди них лауреата, – угрюмо буркнул Адвокат. – Гатауллин, конечно, понастырнее, а Артур – поопаснее, но зато сраный Петренко сумеет слишком хорошо оценить её рассуждения о наполнении реальности словами.

Этот кретин извлечёт метафору даже из сломанной зубочистки на дне урны.

Обхватив Уланову крепче, Свят прикрыл глаза, глубоко вдохнул и в который раз – несмотря на тревогу – ощутил себя атлантом.

Покоясь в его руках, она отчего-то дарила ощущение небывалого могущества.

Казалось, если она она! ищет у него любви, защиты и безопасности… если он может быть надёжным оплотом для её громадной души, ему по плечу будет весь мир.

И вот что поразительно: в её объятиях не было никакого тактильного перегруза.

Никакого перегруза. Вечный дефицит.

– Знаешь… – услышал он свой хриплый голос. – Я не сразу тогда понял, что же такого ты положила на тарелку вместе с курицей. Такая невозмутимая стояла, понимаешь ли. Такая… цельная, что ли.

Неужели ты моя?

Взгляд скользил по неказистой мебели, которая больше почему-то не резала глаз.

– Цельный, – задумчиво повторила Уланова, постучав пальцем по его груди. – Именно слово «цельный» пришло мне на ум в конце каникул, когда я попробовала описать тебя одним словом. Поверишь?

Прищурившись, он покачал головой и негромко хмыкнул.

Она льстила? Льстила, определённо.

Смущалась, сглаживала и равняла их по росту в любой удобный момент.

Не так уж легко ей быть единственным бриллиантом на свете.

В эту секунду особенно хотелось вскрыть её мысли и увидеть ответы на все вопросы.

До чего уместной будет каждая её мысль в рамке на стене Зала Суда!

– Ты думала обо мне в конце каникул? – выдал он самый примитивный из вопросов, что бурлили под черепом.

– Я думала о тебе все каникулы, – спокойно и ласково отозвалась она.

Пружина под рёбрами распрямилась и зазвенела. Хотелось говорить дальше; наговорить столько, чтобы она вовек не сумела обогнать его.