Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник

В том числе и в вечном соперничестве «Пеньяроля» и «Насьоналя» мы находим вечный уругвайский сюжет, который зародился ещё на заре уругвайской государственности. Этот вечный сюжет — тотальная двухпартийное^. Во всём. На «Пеньяроль» должен быть «Насьональ», и они должны биться до победы. На газету «Эль Диа» — газета «Эль Пайс», и их главные редакторы должны стреляться, желательно, конечно, на футбольном стадионе. То есть на партию цветных должна быть партия белых. И это, кстати, тоже пример из жизни, а не фигура речи.

Именно так, «белыми» и «цветными», сразу назвались две политические партии, на которые правящий класс республики рассчитался почти сразу после обретения независимости. Возникла классическая «двуногая» система. Основали эти две партии те самые генералы-освободители, чьи личные веши показывал мне хранитель исторического музея в «старом городе» Монтевидео. Партию «Колорадо», то есть цветных, основал любвеобильный президент-рубака Ривера. Партию белых, «Бланко», или иначе Национальную партию — президент-генерал Орибе.

Наверное, надо быть таким «почётным уругвайцем» как я, чтобы искренне полагать, что именно уругвайский опыт — непреходящ. Я-то действительно склонен так думать. Но в то же время прекрасно понимаю, что читатель сочтёт меня попросту сумасшедшим, если я начну рассуждать о судьбах планеты, разбирая, например, дуэль основателя уругвайской газеты

«Эль Пайс» Вашингтона Бельтрана (кстати, «бланко» и отца будущего президента) и основателя газеты «Эль Диа» и трёхкратного президента Хосе Батжже-и-Ордоньес (кстати, «Колорадо»). Хотя и их спор, и система их взглядов имеют самое прямое отношение к тому, что творилось, в том числе и в мировом масштабе. Например, именно Батжже задолго до европейских социал-демократов искоренил в Уругвае неграмотность, ввёл пособия по безработице и 8-часовой рабочий день. Именно с социальных экспериментов Уругвая брали потом пример и создатели «шведской модели», и даже британские лейбористы.

Я это утверждаю на полном серьёзе. И особенно под впечатлением заявления, которое на моих глазах сделал лидер «новых лейбористов» Тони Блэр, тогда ещё молодой и многообещающий. В канун триумфальных для него всеобщих выборов 1997 года он последовательно доказывал, что «новые лейбористы» — это не прежние леваки, а партия, что ли, «третьего пути». И я помню, как и я, и все другие журналисты ахнули, когда на одной из предвыборных пресс-конференций Тони Блэр объяснил, что и традиционный цвет знамён его партии на самом деле никакой не красный, а «имперский пурпур». Но вообще-то ничего нового Блэр не придумал. Первым из социал-демократов Запада ещё в начале XX века от красного знамени отказался уругваец Батжже. Это когда ужаснулся тому, что вытворили с Россией вроде бы тоже социал-демократы — большевики. Кто бы, кстати, думал, что со временем баланс в британско-уругвайской политической торговле окажется на стороне не Лондона, а Монтевидео!

Но не буду утомлять читателя поворотами политического процесса в милом, но всё-таки страшно далёком Уругвае. Главное — не в деталях, а в принципе. А принципиально то, что около века назад и в уругвайской политике и в уругвайском спорте была создана конкурентная среда. И до тех пор, пока конкуренция была реальной, а не мнимой, до тех пор, пока не возникли «договорные» отношения, эта конкуренция давала замечательные и завидные результаты. Войдя во вкус вечного соперничества внутри страны, уругвайцы оказывались всё более успешными и на внешней арене.

Хотя, естественно, уругвайцы никогда не закончат спор о том, какая же из сил была тогда успешнее и полезнее. Для партий «Колорадо» и «Бланко» это теперь спор скорее схоластический: обе теперь оказались в оппозиции, теперь уже и вместе проиграв левым, по-настоящему новым и свежим. А вот «Пеньяроль» и «Насьональ» протянули подольше. Пообщавшись и с рядовыми уругвайцами, и с президентами «Пеньяроля» и «Насьоналя», я хорошо изучил, как начинаются такие споры и чем они заканчиваются. Начинается-то с взаимного дружеского подшучивания. А заканчивается тем, что все орут, машут руками, используя и «непереводимую игру слов», и весь арсенал выразительного языка жестов, которым уругвайскую культуру обогатили многочисленные иммигранты-итальянцы[71].

Представлю здесь совокупную версию таких многочисленных споров, эдакую пьеску. Тем более что именно такие этюды постоянно разыгрывают и уругвайские юмористы. Вот и моими народными героями станут жители одного квартала, которые собрались в «боличе», как в Монтевидео почему-то называют народные бары (в остальных странах Латинской Америки это слово означает лавку старьёвщика). Это будет одно из самых старых таких заведений на самом берегу Ла-Платы. Со стороны реки в этот стылый вечер дует холодный ветер с Антарктиды. Видно, как из-за этого бокового ветра пенится Ла-Плата, которая и без того волнуется: такие сильные дожди прошли вверх по течению, и настолько больше, чем обычно, нанесло в реку бурого песка.