Фидель Кастро

Некоторые советские партийные деятели, высокомерно относившиеся к Фиделю, не учитывали специфических черт его характера. А об этом еще в 1960 году Кремль предупреждала советская разведка. В одном из ее сообщений подчеркивалось: «<…> мы в своих общениях с Кастро должны учитывать черты его характера. Его легко можно обидеть нажимом, неискренностью или обманом, которые он надолго запоминает. Кастро не любит дипломатии, протокола и чопорности и считает эти проявления худшим видом буржуазного наследия или перерождения.

Он очень чувствителен ко всем знакам внимания к нему или его проявлению и в этом смысле является очень сентиментальным человеком»[526].

После январского пленума 1968 года в кубинских партийных рядах началась вестись активная работа по подрыву доверия к СССР. Некоторые кубинские руководители считали, что Советский Союз использует экономическую помощь Кубе для оказания на нее политического давления. И, пытаясь добиться расположения Фиделя, «нашептывали» ему информацию, выставляющую Москву в невыгодном свете, – дескать, СССР отказался поставлять кубинцам отдельные виды товаров и оборудования, советские представители на Кубе не хотят рассматривать по существу конкретные текущие заявки кубинской стороны, например, на оружие. Кубинцы обижались на то, что Советский Союз, зная о затруднительном экономическом положении Кубы, «тянул» с поставками нефти, продовольствия и медикаментов. Обида на Советский Союза была такой, что во время празднования 50–летия СССР в 1967 году поздравления ЦК КПСС прислали все братские компартии, кроме кубинской. А Фидель не поехал в Москву на праздничные мероприятия. В Гаване в те дни вспоминали о письме Никиты Хрущева Фиделю в 1964 году. В этом письме Хрущев пытался указать Фиделю Кастро, какой, по видению Москвы, должна быть внутренняя и внешняя политика Гаваны.

31 мая 1968 года президент Академии наук Кубы Антонио Нуньес Хименес, выступая перед выпускниками метеорологического факультета, подчеркнул, что «Кубу следует отнести к странам развивающегося третьего мира. По отношении к другим странам „третьего мира“ она должна сыграть такую же революционную роль, какую сыграла большевистская Россия в первые годы своего существования. В этом состоит призвание и особая роль кубинской революции»[527].

Именно в этот период в кубинском руководстве родилась идея установить деловые связи с богатыми людьми из капиталистических стран, одним из которых стал американец Сайрус Итон. Он пошел по стопам известного американского бизнесмена Арманда Хаммера, сотрудничавшего с Советским Союзом.

В справке КГБ СССР отмечалось стремление руководства Кубы «всеми путями добиться укрепления международного престижа государства». «Как стало известно, правительство Кубы закупило у итальянской фирмы „Фиат“ две тысячи самых дорогих в этом классе автомобилей, заключив на 20 лет договор с этой фирмой. Было также закуплено у английской фирмы большое количество самых современных автобусов, как выяснилось, непригодных для эксплуатации в тропических условиях <…> Эти действия по–разному оцениваются различными слоями населения»[528].

Надо отдать должное Фиделю Кастро – даже в период наибольшего обострения отношений между Москвой и Гаваной он не позволил некоторым лицам из своего окружения и кубинскому народу развернуть антисоветскую кампанию. Фидель понимал, что выйти из трудного экономического положения можно, либо пойдя на сближение с США, либо восстановив добрые отношения с СССР. Но американский путь был скомпрометирован постоянными провокациями со стороны тамошних спецслужб и контрреволюционеров, нашедших приют в США, а партнеры Гаваны в самих Соединенных Штатах не имели серьезного влияния в американской элите.

Гаванская резидентура информировала Москву о том, что «американцы пытались начать переговоры с кубинским руководством, которое, однако, решительно отвергло их домогательства. С американским империализмом, заявил источник, можно разговаривать лишь с позиций силы. Исходя из этого Куба будет продолжать линию на развитие партизанского движения в Латинской Америке в тех местах, где это практически возможно»[529].

Аналитическая записка КГБ о состоянии и перспективах американо–кубинских отношений, направленная в ЦК КПСС и МИД СССР, дает ясное представление о том, насколько серьезно Москва оценивала сложившуюся ситуацию. «В 1967 году в политике Соединенных Штатов наметилась тенденция к пересмотру прежнего жесткого курса в отношении Кубинской Республики. Как свидетельствуют имеющиеся данные, на изменение позиции американского правительства в отношении Кубы оказали влияние, в частности, уменьшение угрозы „коммунистической опасности“ в результате провала распространения „кубинского опыта“ на другие латиноамериканские государства, фактическое прекращение кубинцами после гибели Гевары деятельности по развертыванию вооруженной борьбы в странах Латинской Америки, а также официальное провозглашение и осуществление на практике кубинским руководством независимого собственного пути развития <…>