Фидель Кастро

В конце декабря 1956 года произошло знаковое событие – к вооруженному отряду присоединился первый крестьянин – Гильермо Гарсиа, который со временем стал ключевой фигурой в партизанской войне, а затем членом Политбюро ЦК кубинской компартии. Именно Гарсиа был одним из немногих людей, кто посещал команданте эн хэфэ в больнице после тяжелой операции летом 2006 года. Он и по–прежнему здравствующий Хуан Альмейда имеют особое звание «команданте де ла революсьон» и особые знаки отличия. На их погонах, рядом со звездой команданте, нашит знак – три горные гряды Сьерра–Маэстра, означающие, что он был руководителем отряда во время партизанской борьбы.

1957 год в отряде Фиделя был провозглашен «Годом накопления сил». До победы было еще очень далеко. Этот новый год бойцы, обнявшись, встретили под проливным дождем. По радио Батиста уверял кубинцев, что Фидель Кастро мертв, а остатки его отряда разгромлены. Это лживое сообщение было рассчитано на то, чтобы подавить моральный дух сторонников Фиделя Кастро, пока еще не воссоединившихся с повстанцами.

Че Гевара называл этот этап партизанской войны кочевым – у отряда не было постоянного места дислокации. Они были вынуждены передвигаться по горному хребту, как говорится, куда глаза глядят, не имея четко поставленной цели и находясь в постоянном ожидании встречи с противником.

Однажды крестьяне, встретившиеся на пути отряда, помогли им оружием. Это были винтовки захваченных в плен бойцов с «Гранмы», которые местные жители успели подобрать и припрятать у себя. В начале января в отряде Фиделя было уже 17 винтовок. С ними повстанцы и вступили в свой первый бой – 17 января 1957 года, со смешанным патрулем из солдат и моряков, спустя 46 дней после высадки отряда на Кубу. Это произошло у казармы в устье реки Ла–Плата, в том месте, где горный массив вплотную примыкал к морю.

Здесь бойцы казнили Чико Осорио, одного из трех управляющих латифундией семейства Лавити, которое создало на своих сахарных плантациях настоящее феодальное имение, фактически превратив рубщиков тростника в рабов. Осорио постоянно издевался над простыми крестьянами. Он появился перед повстанцами неожиданно, пьяный, восседая на муле, с бутылкой бренди в руке. Член отряда повстанцев Универсо Санчес, прикинувшись жандармом, потребовал, чтобы тот остановился, а Осорио в ответ немедленно назвал пароль: «Москит».

«Наш оборванный вид не вызвал подозрений у этого типа. Фидель, назвав себя армейским полковником, с возмущенным видом стал говорить ему, что занят расследованием причин, почему повстанцы до сих пор еще не ликвидированы и почему воинские подразделения ничего не делают. Он негодовал на то, что ему, „полковнику“, приходится бродить по лесам, не имея времени даже побриться. Одним словом, Фидель крепко поносил оперативность вражеских сил, – вспоминал Че Гевара. – Осорио очень охотно согласился с тем, что находящиеся здесь солдаты все время торчат в казармах и лишь изредка совершают незначительные вылазки. Он рьяно призывал ликвидировать всех повстанцев»[201].

В темноте и в подпитии приняв повстанцев за карателей, приехавших истребить отряд Фиделя, Осорио «открыл им свою душу». Сказал, что лично убил и замучил двух крестьян, но «щедрый генерал Батиста» сразу же отпустил его на свободу. Похвастался ботинками, снятыми с одного из убитых. На вопрос «полковника», что бы он сделал, попадись ему на пути Кастро, тот ответил, что уничтожил бы его не задумываясь. И показал, что кое–что отрезал бы у него ниже пояса. После этих слов и жестов судьба Осорио была предопределена. Его ссадили с мула, отвели в сторону и расстреляли.

А затем произошел бой с солдатами. Отряд Фиделя, который к тому моменту насчитывал уже почти тридцать человек, за полчаса расправился с ними. Убив двух человек, а остальных взяв в плен, бойцы захватили пулемет «томпсон», несколько винтовок «спрингфилд» и около тысячи патронов. Это была первая их – пусть маленькая – победа.

В те дни проявится одно из самых ценных качеств Фиделя, благодаря которому он за считаные месяцы завоюет авторитет не только среди крестьян, но и в рядах неприятеля. «Мы никогда не относились к раненым так, как относилась к ним батистовская армия, – писал Че Гевара. – Это гуманное отношение со временем стало приносить плоды. В тот день, несмотря на все мои старания как врача сохранить наличные запасы медикаментов в своем отряде, Фидель приказал оставить их для раненых пленных»[202].

Фидель понимал, что, узнав о разгроме казармы Ла–Плата, военные бросятся за ними в погоню, сумеют определить, в каком направлении отступил отряд, и приказал устроить засаду.