Фидель Кастро

Батистовцы перехватили крестьянина, когда он направлялся в деревню за провизией. Под угрозой пыток он согласился указать место расположения отряда Фиделя, а также при возможности убить самого команданте. В награду предателю было обещано 10 тысяч долларов и чин в кубинской армии. Для выполнения задания он получил две гранаты и пистолет.

Здесь необходимо небольшое отступление. Фидель Кастро и команданте – эти сочетания стали нераздельны. Однако называть Фиделя просто команданте не совсем верно. Он является команданте эн хэфэ – главным командующим. В начале 1957 года Фидель еще носил звание майора – команданте. А когда стал командовать целой Повстанческой армией, стал главнокомандующим – команданте эн хэфэ.

Сам он объяснял воинские звания в своем отряде следующим образом: «Раньше в Латинской Америке все, кто воевал, непосредственно командуя боевыми действиями, были генералами. Но с начала вооруженной борьбы кубинских революционеров установилась традиция, что командиры бригад и боевых колонн стали именоваться „команданте“, что соответствует званию майора»[206].

«… Команданте было самым скромным званием в традиционной армии, и у него было то преимущество, что действительно к нему можно было прибавить „эн хэфэ“. С тех пор ни в одном революционном движении уже никогда не использовали звание генерала»[207].

Однажды Эутимио Герра попросил у Фиделя разрешения проведать свою якобы больную мать. Кастро его отпустил. На следующее утро, 30 января 1957 года, бойцы услышали гул самолетов, а вскоре началась бомбардировка. В тот момент ничего не предвещало такого развития событий. Отряд достаточно отдалился от преследовавших их военных и, петляя в лесу, выбрал для ночлега одно из самых безопасных мест в горах. Как уже потом узнали повстанцы, Эутимио Герра лично находился на борту одного легкого самолета и показывал пилотам точное местонахождение отряда. К счастью, из–под этой бомбежки удалось выйти без людских потерь. Бойцы успели отбежать от лагеря на 200—300 метров.

Правда, прямым попаданием была уничтожена полевая кухня. Гораздо хуже было то, что в ходе бомбардировки сгорели несколько домов крестьян, которые симпатизировали повстанцам и снабжали их продуктами и медикаментами. Вскоре в отряд, как ни в чем не бывало, вернулся Эутимио Герра. С этого дня он стал выступать буквально в роли прорицателя, с точностью предсказывая время и место будущих налетов вражеской авиации.

Поведение крестьянина, постоянно отпрашивавшегося к больной матери, а затем предугадывавшего налеты, показалось бойцам подозрительным. В одну из холодных февральских ночей, перед тем как раскрылось предательство, Эути–мио сказал, что у него нет одеяла и он сильно замерз. Фидель предложил Герре ночевать в его палатке. Эта была одна из самых драматических ночей в жизни Кастро. Команданте быстро уснул, ничего не подозревая. А рядом с ним лежал предатель, который в любой момент мог выстрелить в него из пистолета, который он держал за пазухой. Проходили часы, а Эутимио Герра никак не мог решиться нажать на курок. Даже спустя много лет Фидель часто вспоминал об этом случае, когда в который раз его жизнь висела на волоске: «У него были две гранаты и пистолет, и он спал бок о бок со мной!»

Но с началом боевых действий бойцы стали выставлять по ночам пост у палатки. Поэтому Герра и не рискнул выстрелить.

9 февраля повстанцы, беседуя с крестьянином по имени Лабрада, выяснили, что недавно Эутимио Герра «по–дружески» предупредил его о скором налете авиации и посоветовал уйти из хижины. Дальше медлить было нельзя. «Прорицательство» Герры переходило все мыслимые пределы. Начались поиски предателя, который к тому времени, почувствовав неладное, покинул расположение отряда.

Их пришлось отложить на некоторое время. На 16 февраля была назначена встреча на ферме Эпифанио Диаса с городскими лидерами «Движения 26 июля» во главе с Франком Паисом.

Помимо важного политического аспекта, а речь шла о фактическом объединении бойцов Фиделя и городских повстанцев, эта встреча оказалась судьбоносной в личной жизни братьев Кастро. Фидель встретился с боевой подругой всей его жизни Селией Санчес, имя которой на Кубе окружено «ореолом революционной святости» и которую Че Ге–вара называл «нашим самым дорогим товарищем».