Фидель Кастро

Самая резкая обличительная речь Кастро относилась к старому предмету ненависти — бюрократам и технократам. Воспользовавшись в качестве примера Министерством строительства (Минстрой), представители которого во время его реплик, должно быть, заерзали на своих местах в зале, Кастро объявил со злым сарказмом: «Взываю к Минстрою и говорю им… пожалуйста, постройте центр в Гуанабако, так как там новая фабрика… которая нуждается в рабочей силе и не имеет ее, у них кризис рабочих рук, так как 200 женщинам приходится платить 60, 70 или 80 песо плюс питание, чтобы кто-то присматривал за их детьми. Минстрой не смог построить ничего! Простой просьбы о строительстве детского сада было достаточно, чтобы им стало дурно… Как вы можете просить о такой ужасной вещи, построить детский сад в Гуанабако, учитывая все обязательства и все проекты, которые мы никогда не завершим!».

Пример с детским садом был взят Кастро не из воздуха; он имел намерение в семьях связать социальные потребности и экономическое развитие, что составляло суть его «нравственной экономики».

Действительно, нравственные образы преобладали в его речах об экономике. Вызывая в воображении довольно безвкусный образ в середине своей речи, он обвинял некоторых кубинских технократов и бюрократов «в носительстве и распространении идеологического СПИДа… что разрушало защиту Революции»[196]. По словам Кастро, эта новая бюрократическая болезнь была ничем иным, как распространением «капиталистических и мелкобуржуазных» настроений среди людей, которые казались хорошо сведущими в марксизме, но кто ошибочно отдал свою верность рыночным механизмам, забыв о верховенстве революционного сознания[197]. В прошлом Кастро неоднократно нападал на бюрократические отклонения. Во время кампании «Пересмотра» он возобновил нападение, намекая на возникновение после 70-х гг. нового слоя управленцев в администрации и государственных предпринимателей, близко связанных с реформистскими мерами СУПЭ. Это способствовало большей автономии управления, появлению заводских тарифных сеток, материальных стимулов, дифференцированной заработной платы, увеличению потребительского рынка квалифицированных рабочих.

Однако нападки Кастро осуществлялись не против самого СУПЭ. Он только доказывал, что СУПЭ применялся неэффективно (и в некоторых случаях для коррупции) и что это зашло слишком далеко. Следовательно, кампания «Пересмотра» не являлась возвращением к «военной экономике» 1966–1970 годов или отрицанием новой системы экономического управления, а была попыткой восстановить баланс между ними. Важно то, что, несмотря на его атаку на частное предпринимательство на Кубе (в 1986 году были закрыты крестьянские рынки), Кастро не подвергал сомнению официальную политику поощрения совместных предприятий между кубинскими государственными предприятиями и частными иностранными компаниями. За «Пересмотром» лежала вынужденная потребность ответить на экономический кризис на Кубе в середине 80-х гг., не жертвуя принципами Революции. Кастро доказательно считал, что цена любой дополнительной либерализации была слишком высокой для Кубы; с одной стороны, это демобилизовало людей, с другой — подрывало уравнительную основу Революции. В условиях постоянной слаборазвитости и продолжающейся блокады Соединенными Штатами Кастро считал, что правительство не могло позволить себе бросить контроль над экономикой, а кубинский народ не мог расслабиться и предаться потребительству. Выживание Революции зависело от производства самого высокого возможного уровня излишков для инвестирования обороны, выполнения зарубежных обязательств и социального благосостояния. При ухудшении экономики это означало дальнейшее затягивание национального пояса и быстрое увеличение производительности без повышения заработной платы. По его мнению, только частичное возвращение к более централизованному контролю и восстановление моральных стимулов вместе с материальными вознаграждениями могло обеспечить правильное равновесие.