Фигаро, следователь Департамента Других Дел. Дилогия

Менестрель был стар, очень стар. Но, в то же время, он все еще был влюбленным юношей, и эта пропасть времени между его вечным «сегодня» и прошедшими столетиями с каждым днем становилась все шире. Все труднее было ему подниматься из темных вод графского пруда, все труднее было разбираться в душах людей, что год от года становились все сложнее и запутаннее, совмещая в себе, казалось бы, несовместимые вещи: рациональную скуку с любовью, чистоту рук и кровь, льющуюся так далеко, что убийца мог считать себя полностью непричастным к этим страданиям, долг чести и столбики цифр в бухгалтерских книгах. Людей становилось все труднее отличить от сложных, тонко настроенных механизмов, что молча тикали, отмеряя век за веком, и в мире, где год от году людей появлялось все больше и больше, одновременно становилось все пустынней и безлюднее. Менестрель ждал когда все то, что он так ненавидел в человеческих душах, в конце концов исчезнет, измениться, как виноградный сок на солнце рано или поздно становится вином, но вино утекло сквозь пальцы, превратившись в уксус и теперь все чаще его музыка просто не находила слушателей.

И было еще что-то, чего следователь до конца не понял: Менестрель был просто струной, растянутой между бесконечным пространством, куда так хотелось уйти и где горела его звезда – ослепительный шар мягкого света, и черными водами реальности, где так хотелось остаться и… отомстить? Нет, не отомстить, а просто что-то сказать тем, кто еще мог его слышать, потому что именно в этом – смысл любой мелодии, песни или книги.

И вдруг Фигаро, очнувшись от наваждения неземной мелодии, понял, что от Менестреля почти ничего не осталось.

Затянутая в черное фигура стала почти прозрачной и продолжала таять, словно снег на раскаленной жаровне. Колдовская музыка становилась все тише, все слабее и следователь, наконец, понял, в чем дело.

Аппарат Артура.

Машинка на голове Фигаро досасывала из Черного Менестреля последние силы.

И дух, понимая что происходит, не винил следователя. Потому что – Фигаро вдруг понял это очень отчетливо – Менестрель знал, что следователь лишь инструмент в чужих руках.

Нечто вроде свирели.

И тогда, не вполне понимая что делает, Фигаро повернул выключатель аппарата.

«Громоотвод», поворчав, нехотя стих.

Сверкнула молния, ударив в воды пруда, и на несколько секунд следователь ослеп. Он мотал головой, растирая кулаками глаза, а когда наконец зеленые пятна перестали плавать у него перед глазами, Менестреля уже не было. Но Фигаро был уверен, что заметил над водой тонкую тень, скользнувшую в заросли пожухлого камыша.

…А дождь все лил холодным водопадом, и гроза рвала на части небеса, но следователь еще долго стоял на берегу, всматриваясь в мутную круговерть, и то ли ждал чего-то, то ли что-то вспоминал. В усадьбу он вернулся уже засветло, одним махом осушил бутылку коньяка и тут же завалился спать прямо на кушетке у камина.

Спал он долго и без сновидений.

…Еловые дрова ярко горели в жерле камина, источая потоки ароматной смолы и потому весь гостиный зал «Тенистых Аллей» пропах чем-то радостно-новогодним, праздничным и несерьезным. Запахи пыли и плесени, наконец-то, выветрились; теперь усадьба пахла как обычная гостиница: кухней, табачным дымом, духами, типографской краской газетных листов и лосьоном для бритья.

Господин Малефруа снял проволоку с горлышка бутылки с шампанским – хлоп! – и принялся ловко наполнять высокие тонкие бокалы шипучим пенистым напитком цвета старого золота. Король, развалившийся в мягком кресле, поцокал языком, качая головой.

– Три часа, Малефруа. Не рано ли?

– Дождь, – лаконично ответил хозяин усадьбы, и передал бокал Мари Воронцовой, что сидела на кушетке, завернувшись в большой клетчатый плед и читала «Истории королевского дома» мадам Де Рунэ – любимую книгу конспирологов всех времен и народов.

– О да! – воскликнул Астор Клерамбо, запрокидывая голову и хватаясь за виски тонкими пальцами. – Ужасная погода! Под стать тоске, что пропитала эти древние стены!

– И правда, дождь, – процедил сквозь зубы Рамбо, попыхивая толстой сигарой. Министр выглядел кислее лимона и злее черта. – И какого лешего, спрашивается, мы до сих пор сидим в этом болоте? Третий день ливень; вся охота псу под хвост.

– Ну, господин Фигаро попросил нас задержаться до начала расследования, – пожал плечами Малефруа. – Надо полагать, у него есть на то свои резоны.

– Кошмары закончились. Менестрелю, стало быть, крышка. – Министр нервно дернул плечом. – Какое еще расследование?.. А вот и он, легок на помине!

– Добрый день, господа и дамы. – Фигаро поднял шляпу, пытаясь одновременно удержать на груди пухлую коричневую папку, которую он придерживал подбородком. – Прошу прощения я немного задержался.

– Вы велели нам собраться здесь к двум. – В голосе Рамбо звенел лед. – Сейчас начало четвертого. Вы когда-нибудь слышали о такой штуке как пунктуальность?