Фиговый листочек от кутюр

Дикая жара, совершенно неожиданно накинувшаяся на Москву, сделала свое дело. Народ разделся почти догола, но все равно и женщины, и мужчины были потные, красные, взлохмаченные. У большинства в руках имелись газеты, которые люди использовали в качестве вееров. Воздух, врывавшийся сквозь открытые форточки, не приносил никакого облегчения: горячий, он словно дул из духовки. Мне повезло – удалось сесть. Рядом со мной сидела женщина с мальчишкой лет пяти. Ребенок без конца вертелся. Сначала он просто ерзал по сиденью, затем начал вставать на него ногами, стучать ладошками по стеклу, потом слез и принялся болтать ножонками, обутыми в весьма грязные сандалии. Напротив стояли двое. Девушка в длинной полотняной белой юбке и рокер в кожаных штанах, жилетке с заклепками и бандане. Я принялась разглядывать парня. Юноша равномерно пережевывал жвачку, на его лице застыло равнодушно-сонное выражение, словно у коровы на пастбище. Неужели ему не жарко? В вагоне, скорей всего, зашкалило за сорок, а он весь в коже и железе.

Мальчонка особо сильно дернул ногой, на юбке девушки образовалось черное пятно. Девица попыталась отодвинуться, но деваться было некуда. В вагоне клубилась густая толпа. Гадкому ребенку понравилась новая забава, и он, на этот раз специально, провел сандалией по белому полотну. Появилась еще одна темная полоса.

– Послушайте! – возмутилась девушка. – Вы не могли бы успокоить своего ребенка?

Мамаша не отреагировала. Расшалившееся дитятко нагло пнуло говорившую. Девица не вытерпела, схватила мальчонку за ногу и крикнула:

– А ну, прекрати безобразничать!

– Ты чего моему сыну замечания делаешь? – взвизгнула баба.

Я вжалась в спинку. Ну вот, сейчас начнется. Из-за жары народ скандалит по каждому поводу, не у всех хватает такта и воспитания, чтобы промолчать.

– Ваш мальчишка мне юбку измазал!

– Подумаешь, он ребенок.

– Вполне взрослый, чтобы понимать, что можно, а что нельзя.

– Не смей приближаться к моему сыну, роди своих и воспитывай, шлюха!

– Сама такая.

– Я замужняя женщина, с сыном, а ты прошмандовка.

Видя, что мать на его стороне, мальчонка еще раз мазанул обувью по юбке. Девушка шлепнула его по ноге. Паренек скуксился и противно заныл.

– Заинька, – взвыла мамаша, – эта сволочь посмела тебя тронуть! Ах ты падла!

– Дура.

– Мой мальчик, – голосила женщина, – воспитывается по японской системе!

– Это что же такое? – неожиданно поинтересовалась старушка, молча слушавшая до этого перебранку.

– Япошки знают, как поступать, – взвизгнула хамка, – до семи лет ребенку не делают никаких замечаний вообще.

– Ну и ну, – покачала головой бабуська. – Вы с ним потом не справитесь!

– Молчи, старая карга, тебя не спросила!

Мальчишка лягнул девушку.

– Да прекрати ты! – чуть не зарыдала та.

Мамаша поцеловала сыночка в макушку.

– Шурик, котеночек, не слушай тетю, она дура. Если боится испачкаться, пусть в такси едет.

Шурик весело задрыгал ногами. И тут рокер раскрыл рот, вытащил оттуда жвачку, покатал ее между пальцами и прикрепил «Дирол»… на лоб мамаши.

В вагоне мигом стало тихо. Тетка выпучила глаза, потом разинула было рот, но тут «кожаный» парень прогремел на весь вагон:

– Слышь, маманька, семнадцать мне вчера стукнуло.

– Поздравляю, – ошалело ответила баба, не пытаясь снять жвачку.

– Насрать на твои поздравления! Имей в виду, соломку курил, косячки набивал, экстази хавал, марки лизал, теперь лишь на герыча сесть осталось.

– На кого? – спросила ополоумевшая тетка. – На какого такого герыча?

– На героин, – спокойно пояснил рокер. – Учиться не хочу и не буду, пью все, что горит, и трахаю все, что шевелится, ясно?

– Вы это к чему? – совсем растерялась баба.

– А к тому, что меня тоже по японской манере воспитывали, до семи лет все разрешали, – пояснил парень и начал проталкиваться к выходу.

Вагон грохнул от хохота, люди просто повалились друг на друга, трясясь в конвульсиях. Тетка осталась сидеть с разинутым ртом, на лбу у нее белела жвачка.

Вовка спустился в бюро пропусков и недовольно буркнул:

– В чем дело?

Я увидела на нем ботинки и спросила:

– В коже не жарко? Надел бы тапки, вон народ весь разделся.

– Еще шорты посоветуй натянуть! – взвился майор. – Представляю, что мне начальство скажет. Ты зачем явилась? Если с предложением переодеться, то спасибо за заботу.

– Ну не злись, – улыбнулась я, – дело есть.

– Какое?

– Можешь послать запрос в архив?

Вовка посуровел:

– Ну?!

– Год тому назад на Минском шоссе, совсем рядом с Москвой, произошла автомобильная авария. За рулем сидел Роберт Астер, на переднем сиденье его жена – Анастасия. Девушка погибла. Дело закрыли, и претензий к Астеру не было – несчастный случай.

– И чего ты хочешь?

– Можно мне посмотреть бумаги?

– Зачем?

– Надо.

– Еще чего!

– Вовочка!

– Отвяжись, Лампа! – бросил майор и пошел было на выход.

Я молчала, сейчас он оглянется. И точно, Костин повернул голову. Я мигом принялась всхлипывать и трясти нижней губой, изображая подступающие к горлу рыдания.

– Прекрати немедленно! – зашипел Костин, возвращаясь. – Не позорь меня перед посторонними.