Фигурек

Четыре утра, конкурс имитаторов, он изображает из себя Франсуа Бейру[38], да какой там Франсуа Бейру, вовсе не он, вовсе даже Паска[39], а я показываю группу минералов, он говорит, что слишком круто, и пинает меня ногой в живот, не попадает, шлепается на пол, я выливаю полный стакан вина на его морду и попадаю, он швыряет в меня радиобудильником, теперь мы не знаем, который час, мы поем на два голоса «Mon amant de Saint-Jean»[40], я сочиняю четвертый куплет, в котором любовник возвращается и просит прощения, а он добавляет пятый, где этот самый любовник опять уходит, сперва ее трахнув, а после надавав кулаком по блуждающим ребрам, мы приканчиваем чипсы, открываем последнюю бутылку вина, пытаемся пописать в пластмассовый стаканчик, стоящий на расстоянии трех метров от нас, я плачу, думая о Тане, он велит, чтобы я представил ее себе какающей, мы танцуем под Николя Пейрака, а именно под «Je pars»[41], он говорит, что был чемпионом Европы по танцам на одной ножке, я говорю, что был чемпионом по волосам в Белоруссии, он прекрасно знает Южный Китай и близко знаком там с человеком, который продает фотокопии газет, я убежден, что он врет, у меня был мопед со спортивным выгнутым рулем и змеевиком на глушителе, он говорит, что это все политика, и мопед — главная ставка в международных делах, однажды он трахался со слепой шлюхой и заплатил ей деньгами из «Монополии», я убежден, что он врет, я никогда не ходил по шлюхам, он убежден, что я вру, он считает, что все слова с двойными согласными нужно в течение нескольких лет перевести на чешский, я категорически против, в конце концов и он приходит к тому же мнению, по поводу самоубийства Далиды[42] нет никакого мнения ни у меня, ни у него, зато он знает, кто убил Эрве Вилара[43], я ни о чем его не спрашиваю, не хочу иметь проблем, он знает художника, который выставляет зеркала для ванных комнат в поддержку сопротивления режиму Пол Пота, он знает художника, который выставляет стены галерей, но только для тех, кто долго сидит без работы, он против тех, кто долго сидит без работы, он считает, у этих людей ужасно плохой вкус во всем, что касается вышивки по канве, я ничего не думаю на этот счет, он знает человека, который никогда в жизни не произнес слова «марка», я его тоже знаю, мы говорим и говорим о нем, из уважения к нему мы также избегаем слова «марка» в течение нескольких минут, он говорит, что, не будь на свете леопардов, многое было бы по-другому, и добавляет шепотом: «Если ты понимаешь, о чем я», — мы опять обсуждаем самоубийство Далиды, и на этот раз оба категорически против, он знает эксгибициониста, который продает часы из-под полы, убивая одним выстрелом двух зайцев, я говорю, что ковры бывают в основном хорошего качества, он предпочитает немножко подумать, прежде чем высказаться насчет качества ковров, он говорит, что, открывая любую книгу наугад, всегда попадает на 47-ю страницу, я говорю, что старик Фрейд увидел бы тут глубокий смысл, он мне не верит, он злится на то, что я так о нем думаю, он говорит, что его первая подружка не имела вообще никакого имени, родители бедняжки были такими рассеянными, что забыли ее назвать, я говорю, что знаю одного нищего, такого гордого, что просит подаяния, держа в руках табличку «Я ни в чем не нуждаюсь!», он говорит, что я один из самых великих мифоманов, по крайней мере, с 1954 года, мне это ужасно не нравится, он говорит, что никогда не встречал Мика Джаггера[44] и что многие должны следовать его примеру, мы говорим о солнечных затмениях, мы оба против солнечных затмений, они чересчур разрекламированы, я очень боюсь мексиканцев, он меня успокаивает тем, что мексиканцев в природе не существует, это просто еще одна находка Фигурека, в то время как марьячи[45] вовсе не предусматривались заранее, он говорит, что видел пьесу «Три сестры» в исполнении труппы глухонемых, я тоже видел это, мы сходимся во мнении, что эмоциональность в такой постановке снижается, мы проводим остаток ночи за подсчетами, сколько денег нам нужно, чтобы открыть производство очков.

[Фигуральность]

74

25 декабря. Рождество. Я просыпаюсь под кухонным столом, на полу, в варежках, в каждом ухе по обмылку, ноги привязаны к столу магнитофонной лентой. Слегка приподнимаю голову и вижу такой хаос, что к горлу подпирает уже невыносимо. Может стошнить прямо на пол. Кидаюсь в туалет.

Когда я, мокрый и с неприятным ознобом по всему телу, наконец выпрямляюсь, то сразу замечаю прямо напротив, над унитазом, надпись, сделанную красным фломастером: «Марко Поло тебе в жопу!»

Что делать? Пытаюсь отыскать в жуткой свалке, в которую обратилась моя квартира, хоть какую-то одежду и тут же выскакиваю за дверь, чтобы ни минуты больше этого не видеть.