Фигуристка

Однажды они с Любой в разговоре зацепили и тренера Алексея Николаевича. Юле вдруг стала интересна персона самого мэтра. На днях она спросила у Алексея Николаевича, где он учился фехтованию и есть ли у него какое-нибудь спортивное звание. Оказалось, что нет.

– А зачем это тебе? – спросил он.

– А что мне сказать, если меня когда-нибудь спросят, у кого я научилась фехтовать?

– Скажешь то же, что и я всем говорю «В моей жизни был человек, умеющий фехтовать, вот он меня и научил».

– И все?

– Все.

Юле даже обидно стало за тренера. Как же так, человек обладает мастерством, а титула у него нет, ни разряда, ни чемпионства. Впрочем, она решила, что присвоила бы ему «мастера спорта».

Она расспрашивала Любу и та стала делиться немногим, что ей известно о тренере.

– Он неместный, приехал, вроде откуда-то из-под Новосибирска или… в общем из Сибири. Здесь живет у какого-то друга в гараже. У него очень плохие условия. Спит на старом сундуке. Ни постели нет, ничего. Он не высыпается. Ест, что придется. Там даже готовить нельзя. Ему редко подстричься удается.

– У него ногти длинные.

– Ну, он еще на гитаре играет, может, из-за этого. – заметила Люба.

«Ага, конечно» – подумала Юля.

Ей стало жалко этого, едкого в общении, человека. Услышанное выходило каким-то диким. Юля привыкла к собственному «малообеспеченному» положению, и на социальную разницу между собой и более обеспеченными одноклассниками не обращала внимания, но тут… «Бедный Алексей Николаевич! В его представлении я, наверное, богатенькая вздорная москвичка, не знающая нужды, купающаяся в роскоши!» И Юле представилась кокетка на перине с крошечной собачкой. Он, поди, верит, что «москвичи – это богатые дураки» и не знает, как им с мамой живется, особенно то, что еще не так давно им не на что было хоронить Юлиного дедушку.

– Он берется за любую работу. – продолжала Люба. – Кует мечи и делает кольчуги. А одна кольчуга может несколько тысяч стоить. Только заказы редкие… Но он еще ведет курс падения с высоты.

Юле вспомнилось, как в прошлый раз Алексей Николаевич спросил:

– Ты почему не пришла на прошлое занятие?

– Отравилась несвежим шампанским! – пошутила Юля.

«Забавно. А ведь он наверное поверил. – подумала она. – Люба ведь тоже верит в несуществующие капиталы. И также говорит о нахальстве и распущенности москвичей. Вроде как на них всегда напускной лоск. Будто они золотые. Странно. Никогда не замечала». Да про москвичей еще и не то говорили. Москва – город миллионеров. Москвичи денег не считают. Москвичи думают, что они – лучшие люди на земле.

«Во всяком случае мы никому не завидуем». – подумалось Юле.

* * *

Поздним вечером кончалась тренировка. Многие в группе болели и потому отсутствовали. Зима – дело понятное.

– Подожди меня, Юля, я сегодня в ваш район еду. – сказал тренер. – У меня там тетка живет!

Он произнес это с гордостью, а Юля подумала, что хоть сегодня он сможет выспаться и помыться как следует.

Они шли вдвоем к троллейбусной остановке. Алексей Николаевич что-то увлеченно рассказывал. Сегодня он был другим. Веселым, спокойным, уверенным. Впереди его ждал приятный вечер с горячей ванной, домашней едой и мягкой постелью, где можно запросто вытянуть ноги. Он чувствовал себя человеком. Они заговорили об истории.

– А татаро-монгольского ига вовсе не было! – сказал Алексей Николаевич.

– Как это так? – уставилась на него Юля.

– А так. На тот момент Русь была уже крепким государством и никакие татаро-монголы не могли его захватить! Какие есть свидетельства ига? Описание какого-то дремучего иностранца, который проезжал мимо поля, на котором прошел бой? И что он увидел? Разоренные деревни на окраинах? В глубь Руси-то он не путешествовал.

Юля никак не могла смириться с таким нетрадиционным подходом к истории. Они стали спорить и их спор перешел на политику, а затем они внесли его в троллейбус, шедший с Киевского вокзала переполненным. Люди в троллейбусе тоже подхватили и стали спорить между собой. Юле до тошноты было смешно, но она сильно сжала губы и не выдавала намерения рассмеяться. Спор уже продолжался без участия Юли и Алексея Николаевича. Юле было стыдно за развернувшийся спор, но у Алексея Николаевича настроение ничуть не изменилось. Ему нужно было выходить на улице Столетова и он весь горел и готовился выйти будто космонавт выходит на лунную поверхность. Он забыл уже обо всем на свете и, когда троллейбус остановился и распахнул двери, канул во тьму. А Юля про себя пожелала ему удачи.

* * *