Филарет Московский

— Спой мне, я давно не слышал твоего чудесного голоса, — попросил он, и она запела, но не итальянскую арию и не французскую песню, а «Воскресение Христово видевши…», устремляясь с ним к сияющим высотам, а потом они вместе прикоснулись к небесным клавишам и счастливо стали играть на них в четыре руки. И их сын Николушка присел с ними рядом и тоже стал играть, и они уже играли в шесть рук…

Со дня кончины настоятельницы Бородинская обитель переходила в новое качество — теперь у нее была своя история, и, понимая это, митрополит Московский повелел домик упокоившейся игуменьи Марии превратить в музей монастыря.

В своих проповедях того времени он говорил о том, что человек создан по образу и подобию Бесконечного, а потому, добившись какой-то желаемой цели на земле, вскоре начинает испытывать душевное угнетение от того, что достигнутое и некогда казавшееся великим теперь видится малым. Душа человека, осознавая свою бесконечность, не довольствуется конечным. А потому сокровища нам надо собирать не на земле, а в небесах, дела свои устремлять к Богу, не желать славы среди людей, она преходяща, а думать о славном пред лицом Бесконечного Творца.

В Баден-Бадене скончался еще один давний друг и адресат Филарета — Василий Андреевич Жуковский. Он был на год моложе московского митрополита, а еще в бытность архимандритом в Петербурге Филарет выступал в защиту возможного брака Жуковского с Машей Протасовой, однако мать девушки все равно отказала Василию Андреевичу, и эта пылкая любовь осталась безбрачной, Маша вышла за другого. Всю жизнь Жуковский переписывался, а при случае общался с Филаретом лично. Ему, как и Тютчеву, была родною мысль о том, что поэзия бессмысленна, если она не обращена своим сердцем к Богу.

Смерть пролетела и над Гефсиманским скитом. Там отошел ко Господу почитаемый как старец схимонах Матфей. В книге «Монастырские письма» архимандрит Антоний оставил воспоминание, как во время своего пребывания в Гефсиманском скиту в июне 1851 года Филарет задумал однажды вечером прогуляться. Монахи все уже сидели в кельях, и лишь старец Матфей повстречался митрополиту, подошел к нему под благословение и на вопрос: «Как поживаешь, отец Матфей?» — ответил:

— Плохо, лености много предаюсь, мало молюсь, по слабости зрения не могу читать акафисты.

— Замени это сердечною молитвою: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», — посоветовал Филарет читать молитву Иисусову.

— Давно, батюшка, — отвечал схимонах, — молитва во сне не отходит от моего грешного сердца, но, милостию Господа, всегда во мне.

Тогда Филарет благословил его и сказал:

— Довлеет тебя.

Что означало: тебе довольно и этого, имея в виду, что если и во сне молитва не отходит от сердца, так чего еще можно желать?

«Мир душе отца Матфея, — писал Филарет 2 мая Антонию. — Мы его помянули ныне на литургии и панихиде вместе с новопреставленною игумениею Мариею и монахинею Агниею».

— Учащаемое со вниманием воспоминание о Боге постепенно переходит в постоянное о Нем памятование; с постоянным о Боге памятованием естественно соединяется ощущение себя в присутствии Божием и помышление о совершенствах и делах Божиих; от помышления о совершенствах и делах Божиих, при ощущении присутствия Его, восходят и растут благоговение к Богу, вера, молитва, любовь, желание благоугождать Ему и страх нарушить Его заповеди, — произносил Филарет в проповеди от 5 июля, вспоминая сердечную молитву отца Матфея, не покидавшую его и во время сна. А в августе он приехал в Гефсиманский скит, почтил могилу усопшего старца, здесь, в Гефсимании, отпраздновал Успение и в проповеди своей говорил о смерти и о радости, которая должна сопровождать смерть христианина: